– И еще вот это. Это бросили в почтовый ящик жандармерии, – сказала Циглер, когда Мартен присоединился к группе.

Она протянула ему листок формата А4 с напечатанным текстом, уже положенный в файлик, чтобы опечатать его как улику.

ACAB – это «All cops are bastards», «Все копы – ублюдки». Это изречение появилось во время крупной стачки британских шахтеров в 1984 году. Забастовка продолжалась год. Маргарет Тэтчер тогда не уступила, чем и заработала себе прозвище «железная леди». Шахтеры ничего не добились. Тогда погибли три человека: двое бастующих и один шофер такси, которого убили за то, что он вез штрейкбрехера. С этой стачкой пришел конец рабочим профсоюзам Великобритании.

– Восхитительно, нечего сказать, – пробурчал Сервас.

– Изабель Торрес тоже получила письмо.

– Что было в письме?

– Если она ничего не предпримет, они сожгут мэрию.

– Так… Мы живем в поразительное время. Если уж ты мне сообщила, что родители Тео что-то нашли у него в комнате, то это, должно быть, что-то интересное.

– Пошли, я тебе в машине все объясню.

Веб-страница в планшете Тео. Мать вошла к нему в спальню без предупреждения, и ее насторожило то, как быстро он спрятал под одеяло планшет.

Она отбросила одеяло и успела схватить планшет прежде, чем Тео закрыл страницу. Изображение на экране сначала вызвало у нее любопытство, а потом напугало… Просматривая потом это изображение, они поняли почему. Это была динамичная закольцованная анимация. Силуэт человека спиной к зрителям шел по темному, очень узкому коридору, который выводил на освещенную луной поляну. Ее окружали очень высокие, словно в древних сказаниях, деревья. Они тенями врезались в усыпанное звездами небо. В этом пейзаже было что-то необычное, что-то нездоровое, и Сервас через несколько секунд уловил последовательность изображений, которая повторялась раз за разом. Рты. Крошечные рты тайком, почти на пороге сознания, возникали на деревьях, корчась в жестоких улыбках или беззвучно крича, и почти сразу исчезали. И в то же самое время из травы десятками, как грибы после дождя, вырастали человеческие черепа, чтобы так же быстро исчезнуть.

Цикл длился всего несколько секунд, но и этого хватало, чтобы после второго или третьего раза возникало ощущение болезненной дурноты. Такие анимации часто попадались в интернете. Однако Сервасу стало не по себе при мысли, что одиннадцатилетний ребенок каждую ночь любовался этим мрачным зрелищем.

Через несколько секунд анимацию сменил абсолютно черный экран, на котором огненные буквы складывались в такую фразу:

Дальше следовало указание: Введи пароль и присоединяйся к нам.

Циглер вглядывалась в экран, и Сервас заметил, что она побледнела. Она посмотрела на Тео, который с недовольным видом забился в угол.

– Что это такое, Тео?

– Это игра.

– Игра?

– Да.

– И ты знаешь пароль?

Он немного помолчал.

– Нет.

Ясное дело, врет. Сервас пристально вглядывался в экран и спрашивал себя, что за новый кошмар возник на пути, и куда заведет их эта история? Когда родители спят… Что же происходит, когда родители спят? Имеет ли эта веб-страничка отношение к убийствам? Такая мысль показалась ему абсурдом. Нелепицей. Но, может быть, она имеет отношение к человеку, с которым Тео встречался в лесу? Может быть, они общались через эту страничку и пользовались ею, чтобы посылать друг другу сообщения? Силуэт на рисунке Тео… Кто был этот человек? И в очередной раз Сервас почувствовал себя в кольце собственных страхов и кошмаров, которые начали обретать плоть в этой чертовой долине. Зачем он сюда приехал? Надо сказать, что все началось с того полуночного звонка Марианны.

– Надо бы вызвать Габриэлу Драгоман, – сказала Ирен, переведя взгляд с планшета на мальчика.

Сервас вздрогнул.

– Не надо.

Он повернулся к Тео:

– А как ты вышел на эту игру? Кто тебе ее показал?

Мальчишка явно был растерян. Он заерзал, стал грызть ногти и теребить воротничок пижамы.

– Один мой друг.

– А как зовут твоего друга?

Снова колебания и беспокойство.

– Я не имею права сказать.

Ирен и Сервас переглянулись.

– Почему, Тео?

– Потому что… ну… Не имею, и все…

– Твой друг тебе запретил?

Парнишка кивнул. И вдруг Сервасу кое-что пришло в голову.

– Тео, твой друг – он ведь взрослый?

К его великому удивлению, Тео затряс головой: нет. «Что-то тут не клеится, – подумал он. – В лесу с ним был взрослый. Или он врет нам сейчас».

– Нет? Это твой ровесник?

Снова молчаливое отрицание.

– Но он старше тебя?

Тео утвердительно кивнул.

– Это единственный друг или таких, как он, несколько?

Парнишка явно колебался. Похоже, спрашивал себя, имеет ли он право отвечать на этот вопрос.

– Несколько…

Значит, группа… Со своими законами, тайнами, своими правилами, как бы просты они ни были.

– Хорошо, допустим. Но ты не имеешь права нам сказать, кто это.

Снова утвердительный кивок.

– Почему?

– Если скажу, меня убьют.

– Что?

– Они убьют меня, если я скажу.

По телу Серваса пробежала дрожь. «Обычная мальчишеская клятва», – подумал он, чтобы успокоить себя.

– Ты их боишься?

Он заметил, как застыло лицо мальчика, прежде чем тот кивнул.

– Тео, а кто этот человек, что был с тобой тогда в лесу? Как его зовут?

Молчание.

– Как его зовут? Скажи мне.

Он подождал. Снова никакого ответа.

– Тео, тогда в лесу с тобой был взрослый человек?

Мальчик кивнул.

– А как ты с ним познакомился?

Молчание.

– Тео, как его зовут? Ты должен мне сказать, как его зовут, Тео. Я не выйду отсюда, пока ты мне не скажешь, как его зовут.