легких, провоцируемых курением, или же частично прячутся за цифрами, связанными с сердечно-сосудистыми заболеваниями. Можно было бы ожидать, что с годами связанные с курением виды рака должны потерять свой статус ведущей причины смерти, поскольку курящих людей становится меньше, особенно среди молодежи. Между тем если в развитых странах количество курящих действительно очень низкое, в других это не так. Люди, иммигрировавшие в Великобританию, зачастую цепляются за свои привычки, как делали это многие годы и рожденные здесь курильщики, и это наверняка найдет свое отражение в статистике будущих лет.

Слова Ричарда Долла на эту тему были увековечены на его мемориале:

«Смерть в старости неизбежна, но смерть до старости — нет. В прежние века считалось, что людям отведено жить семьдесят лет, и лишь каждый пятый доживал до этого возраста. Теперь же для некурящих жителей западных стран ситуация обратная: примерно лишь каждый пятый умирает раньше семидесяти, и уровень смертности среди некурящих продолжает падать, подавая надежду, что, по крайней мере в развитых странах, в будущем смерть раньше семидесяти станет редкостью. Чтобы эта надежда сбылась, необходимо найти способы ограничить огромный ущерб, наносимый в настоящее время табаком, а также довести до сведения не только миллионов жителей развитых стран, но и гораздо большего числа людей в других странах, насколько те, кто продолжает курить, сокращают тем самым свою ожидаемую продолжительность жизни».

Моя собственная жизнь подтверждает слова этого великого эпидемиолога. В год моего рождения ожидаемая продолжительность жизни составляла 69,17 лет: чуть больше для женщин, чуть меньше для мужчин. Я еще не достиг этого возраста, так что все еще остается шанс упасть замертво, когда мне стукнет 69,17. Между тем к тому времени, как я дожил до своих шестидесяти восьми, обойдя стороной многие жизненные опасности и бросив курить, моя ожидаемая продолжительность жизни взлетела до куда более обнадеживающих восьмидесяти трех лет.

Я подвергал свое сердце опасности, выкуривая и выпивая слишком много и долго, но есть один фактор риска, которого мне посчастливилось избежать.

Будучи клинически подтвержденным, он продолжает вызывать множество вопросов, затрагивая прежде всего пожилых членов нашего общества, хоть и коснулся напрямую каждого, кому пришлось уйти на длительное время в самоизоляцию в период введенных из-за пандемии карантинов. Этот фактор — одиночество. Большинство из нас понимает, какую важную роль в нашей жизни играют друзья и близкие: без них мой мир определенно был бы намного меньше. Между тем жизненные перемены и утраты привели к тому, что многие представители моей возрастной группы оказались полностью одинокими.

Учитывая загадочную и недоказанную связь между ишемической болезнью сердца и одиночеством, могу предположить, но только лишь предположить, что в одном из моих дел убийцей было одиночество. Можно было бы ожидать, что после 23 тысяч проведенных вскрытий я позабыл многие из них. Но только не это.

В 1990 году я был увлеченным молодым судмедэкспертом, которому не терпелось применить на практике очень многие годы подготовки. Каждый раз, когда звонил телефон, я мчался на вызов на всех парах, и однажды днем меня вызвали в морг Суррея. Предыдущей ночью прошел сильный шторм, и, выехав за черту города, я увидел сваленные на обочине большие обрезанные ветки упавших деревьев. Что-то подсказывало мне, что причиной моего вызова стал именно шторм.

В морге меня встретили помощник коронера и всего один очень молодой констебль[51] в окружении всевозможных коробок и полиэтиленовых мешков. Я не увидел привычных запечатанных пакетов с уликами, что вкупе с необычно малым количеством полицейских[52] говорило о том, что все ресурсы были брошены на устранение последствий шторма, и кто-то принял решение: ни покойный, ни это дело не имели особого значения.

Помощник коронера объяснил мне, что упавшее из-за сильного ветра дерево обнажило захороненные у его основания человеческие кости. Этот лес находился неподалеку от Доркинга, но люди туда почти не ходили: когда-то он был частью большого пространства, где размещались огромные сады, однако вся эта красота была разрушена, и место обнаружения тела было крайне заросшим и почти не знало гостей. Оно, может, и осталось бы незамеченным, если бы сегодня туда не направили человека, чтобы оценить ущерб, нанесенный деревьям вчерашним ураганом.

Сначала я отнесся скептически — судмедэкспертам вечно предъявляют всякие кости. Чаще всего строители, причем с опаской, потому что понимают, что если это окажется какой-нибудь викинг, все работы придется остановить и запустить на площадку археологов. Либо же, наоборот, домашние умельцы, обнаружившие их, копая с энтузиазмом фундамент для новой террасы, в надежде помочь раскрыть какое-нибудь загадочное убийство. Найденные подобным образом кости практически всегда принадлежат животным. В этот раз, однако, помощник коронера заверил меня, что первой находкой стал человеческий череп, так что ошибки быть не могло.

Я позабавил себя мыслью, что это могла быть горилла, но одного беглого взгляда на протянутые мне фотографии хватило, чтобы развеять сомнения: передо мной был человеческий череп на лесной подстилке, рядом с которым валялись несколько костей. Первой в глаза бросалась бедренная кость, но были и другие.

Наконец, я разглядел одежду, едва различимую на фоне пейзажа. Поначалу раскапывали аккуратно, но потом просто распихали все по мешкам и коробкам, чтобы я сам со всем разбирался.

Я продолжил рассматривать фотографии. Оказалось ли тело там прежде, чем сверху выросло дерево? Я решил, что это маловероятно. Дерево упало на крутой склон, на котором росло, и вызвало небольшой обвал: так тело и оказалось на поверхности.

Достаточно было один раз взглянуть на коробки, вдохнуть их землистый запах, чтобы понять: этот скелет пролежал там очень долгое время. Теперь я пытался понять по фотографиям, было ли тело закопано неглубоко под землей. Вероятно. Но не обязательно. Также было возможно, что покойный просто там умер, рядом с деревом, и с годами был постепенно погребен под опавшими листьями и прочей лесной трухой. Когда дерево вырывает с корнем, уже невозможно понять, орудовал ли кто-то в этом месте лопатой.

Я принялся открывать сумки с коробками и первым делом решил разобраться с предметами. Все содержимое мешков было смято и свалено в кучу, а судя по земляной корке, долго пролежало в одном месте в таком виде.

Там была пара твидовых брюк, которые, вероятно, когда-то были зелеными. От темного однобортного пиджака местами почти полностью отошла подкладка, но в одном рукаве до сих пор остались кости рук.

— Б-р-р-р-р, — сказал молодой констебль. — Такое обычно видишь только в фильмах ужасов.

Я осторожно вытащил кость из пиджака. На ее конце не было кисти. Крысы или мыши