– Позвольте мне разобраться с этим, сир, – вкрадчиво продолжил Тьерри. – Я сделаю так, что королева будет готова к походу в нужный момент.

Людовик облегченно кивнул.

– Ты всегда знаешь, как лучше поступить, – смирился он.

Приближалась ночь, и Алиенора велела своим дамам не закрывать ставни, чтобы впустить хоть какой-то ветерок. Где-то в этой бескрайней, испещренной звездами темноте продолжал путь Жоффруа. Она вспомнила их разговор о звездах на равнинах Венгрии, надеясь, что он не встречает препятствий на своем пути.

Утром она побывала в церкви Святого Петра, пожертвовала серебро и помолилась о благополучии Жоффруа и их ребенка. Ей хотелось, чтобы Людовик поскорее отправился в Иерусалим, и тогда она сможет ослабить бдительность и насладиться покоем. Прикрывшись квадратом вышивки, над которым работала, она опустила ладонь на живот и прошептала ребенку слова любви и утешения.

– Вы что-то сказали, мадам? – встрепенулась Гизела.

– Это я сама с собой, – ответила Алиенора. В последние дни Гизела вела себя странно: вздрагивала от малейшего шума и в то же время о чем-то сосредоточенно думала. – Тебе совсем не обязательно оставаться в Антиохии со мной, – сказала королева. – Я не запрещаю тебе ехать с королем.

– Я знаю, мадам.

– Тогда что с тобой такое? – резко спросила Алиенора, начиная терять терпение.

– Ничего, мадам, я просто устала. – Гизела посмотрела на свое рукоделие и прикусила губу. – У меня весь день болела голова. Можно мне, с вашего позволения, выйти и подышать свежим воздухом?

– Да, но только не задерживайся. Я скоро лягу спать.

Гизела поднялась, накинула плащ и вышла из спальни.

Алиенора повернулась к Амарии:

– Как ты думаешь, у нее есть любовник?

– Если и есть, то не представляю, кто бы это мог быть. – Служанка удивленно изогнула брови. – Я лишь раз видела, как она разговаривала с оруженосцем Тьерри де Галераном, но тот молодой человек вряд ли склонен к флирту.

Алиенора вспомнила сурового юношу с большим кадыком и рябым лицом.

– Значит, шпионит, – заключила королева, и сердце у нее упало: неужели никому нельзя доверять?

Амария пожала плечами:

– Вполне вероятно, мадам.

– По-твоему, она знает о ребенке?

– Возможно, что-то подозревает, но доказательств у нее нет.

Алиенора поджала губы. С тех пор как королева поняла, что беременна, она тщательно пеклась о подтверждении месячных, пачкая тряпки куриной кровью, которую тайком приносила в плошках Амария.

Гизела вернулась с прогулки раскрасневшаяся, с сияющими глазами. Алиенора не знала, что и думать. Возможно, у девушки действительно появился возлюбленный. Если ей удавалось скрывать беременность, то и Гизела не уступала королеве в умении хранить тайны. Вероятно, ее избранник не христианин или принадлежал к низшему сословию, потому и приходилось утаивать роман. Алиенора решила докопаться до правды на следующий день.

Королева удалилась к себе вместе с Амарией и Мамилей, помогавшей расстилать постель, а Гизела тем временем готовила комнату девушек – гасила лампы, прибирала рукоделие. Амария расчесывала волосы Алиеноры, приглаживая ладонью каждую прядь, отчего та лоснилась тяжелой золотой волной.

Неожиданно Гизела тихо охнула. Алиенора подняла взгляд и оцепенела, увидев, как темные фигуры входят в ее спальню и закрывают дверь между комнатами.

Солдаты! Они пришли с мечами, под плащами поблескивали кольчуги. Комнату заполнил кислый запах пота. Она почувствовала их взгляды на себе, пока они рассматривали ее фигуру и распущенные волосы. Откуда-то из середины вышел Тьерри де Галеран, в его темном взгляде читалось довольство, но ничего хорошего он не предвещал. Алиенору охватил ужас.

– В чем дело? – строго спросила она. – Как вы смеете?!

– Мадам, король покидает Антиохию и желает, чтобы вы следовали с ним. Идемте, нам нужно спешить. Дело чрезвычайной важности.

– Пусть король поступает, как считает нужным, – ответила она. – Я остаюсь в Антиохии.

– Мадам, это невозможно. Король попросил меня позаботиться о вас. – Через левую руку у него висел свернутый мужской плащ из тяжелой зеленой шерсти, отделанный соболем.

– Король прекрасно знает, что я остаюсь здесь. – Она выпрямилась и застыла. Остальные враждебно уставились на нее, и ни один не потупил взора из уважения к королеве. Не было в этих людях сочувствия. Ловушка захлопнулась. – Или вы явились сюда, чтобы убить меня? – Она осознала, пока говорила, что убийство было вполне реальной возможностью. – Где Сальдебрейль?

– Скажем так, он обезврежен, – ответил Тьерри и протянул руки к королеве.

Она отмахнулась от него.

– Не прикасаться ко мне! – прошипела Алиенора, испытывая отвращение от одной мысли почувствовать его руки на себе.

Галеран перехватил ее запястье, тогда она его укусила. В бой вступила Амария, пройдясь по лицу Тьерри жесткой щеткой для волос. Одним ударом он сбил ее с ног, и она упала на раскрашенный сундук. Закричала Мамиля, один из солдат схватил ее и зажал рот рукой.

– Тихо, госпожа, – прорычал он, – или я выдавлю голос из вашего горла.

Алиенора пнула Тьерри в голень и побежала, но двери оказались запертыми. Ее загнали в угол. Но все равно она продолжала сражаться: выхватила кочергу, стоявшую у жаровни, и замахнулась на Тьерри. Он, рассмеявшись, уклонился, схватил ее за руку и принялся выворачивать, пока она не выпустила кочергу. Алиенора попыталась вытянуть кинжал у него из-за пояса, но он крутанул ее, завернул в плащ с помощью своих прихвостней, а поверх обвязал веревками, так что она оказалась полностью обездвижена. И все же она продолжала сопротивляться. Воображение рисовало одну картину страшнее другой: то ее бросают в Оронтес и она тонет, то увозят отсюда, закалывают и оставляют на съедение волкам и диким псам.

Тьерри отступил, задыхаясь; из царапин, оставленных щеткой, сочилась кровь.

– Чертова кошка! – Он вытер щеку тыльной стороной ладони. – Стерва! – И пнул ее сапогом.

Она сверлила его уничтожающим взглядом:

– Я отомщу! Призываю душу отца увидеть то, что ты здесь творишь, и проклясть тебя навечно! Развяжи меня! – Она принялась вырываться из пут.

– Королю решать, как с тобой быть дальше. Он сам разбирается с предателями и развратницами в своем собственном доме. – Наклонившись, он подтянул узлы, так что Алиеноре стало трудно дышать.

– В этой комнате только один развратник, – задыхаясь, проговорила она. – И он стоит передо мною.

Де Галеран пнул ее в живот.

– Все равно правда скоро выплывет наружу, – огрызнулся он.