Что касается страшного вопроса русской жизни — еврейского — и страшного и в то же время глупейшего вопроса о «Протоколах», то Вы, быть может, не согласитесь со мной, если не по тем выводам, к которым я прихожу, то по значительности этого вопроса и в прошлом и в настоящем времени.

Я убежден, что еврейский вопрос, неправильно поставленный, нанес освободительному антибольшевистскому движению страшный вред. Глупые «Протоколы», несмотря на свою ничтожность, и в России в Добровольческий период нашей борьбы с большевиками, и [в] Германии, как и в других странах, играли и играют огромную роль. С ними нужна упорная борьба. Вот к этому сводится смысл издания моей книги. Нам прежде всего надо отмежеваться от какой бы то ни было ответственности за них. О прошлом надо сказать правду о том, какое было у нас отношение к «Протоколам»[381]. А для настоящего времени надо ярко высказать свое отношение к ним как к преступному явлению. Я так жалею, что ген[ерал] Глобачев, сказав правду об отношении Николая II к «Протоколам», старается отказаться от своих слов[382]. Но я сумею уличить его в том, что он один из укрывателей подлога. Я охотно процитировал в своей книге все, что говорилось раньше о борьбе с «Протоколами», а также охотно оборвал нелепости антисемитов. Надо нам избавиться от этих кандалов. Ими пользуются большевики для борьбы с нами и в России, и за границей.

Я очень жалею, что в моей книге мог сказать недостаточно много о борьбе антибольшевиков с антисемитами и с их «Протоколами». Я обращался с этой просьбой всюду, куда мог.

В настоящее время я подготавливаю перевод моей книги о «Протоколах» на иностранные языки. В этих изданиях для каждого языка в отдельности я смогу добавить в эти издания все, что будет мне прислано ценного. С этой просьбой я прежде всего обращаюсь к Вам, а через Вас ко всем, кто бы мне мог помочь пополнить новое издание моей книги, на иностранных языках.

Я очень рад, что смог сначала выпустить русский текст своей книги, прежде чем буду беседовать с иностранными читателями.

Поблагодарю Вас за те теплые слова, которые Вы сказали в Вашей последней речи о моем отношении к разоблачениям провокаторов за границей. Могу Вам констатировать печальный факт. Со времени последнего номера «Общего дела» и со времени моей брошюры «Боритесь с ГПУ!»[383] я не встретил никого, кто бы помог мне в этом деле, хотя бы в денежном отношении. А между прочим, по этому вопросу надо бить в набат и на русском, и на иностранных языках. Нужно этому вопросу уделять столько же места, сколько уделяло «Общее дело» и «Ла Коз Коммюн».

Посмотрите, что делается во Франции по делу Миллера[384]. Кому следует из властей я доставил блестящие сведения: о непосредственных участниках похищения Миллера, большевиках Белецком, Г. (который сбежал), спокойно живущем здесь Любарском, затем о тех, кто служит орудием у большевиков, как Завадские и его целая организация, Савин (только что сегодня мне сказали, что он сбежал в Италию), Ларин (бывший дроздовец, глава возвращенцев), глава бельгийского ГПУ Григорьев, работающий и в Париже среди русских, известный всем писатель Крымов[385], миллионер, нажившийся на связях с большевиками, кто тесно связан был с Алексеем Толстым, когда тот подготавливал похищение Куприна или сманивал в Россию французского писателя Жида[386], и т. д. Все эти темы требуют не только опубликования, но многократных повторений и смелых формулировок. Надо, чтобы наш негодующий протест слышали не только русские, но и французы, и весь мир. И вот для этой задачи я не могу найти людей, которые помогли хотя бы в денежном отношении. А для этого, конечно, мало тех грошей, которые с неимоверными затруднениями я добываю на некоторые мои издания.