Он не мог не попросить Нантвича разузнать о Милане, в частности о семье д'Аверио. Через день он получил официальное письмо. Робин поблагодарил его, прочел бумагу и не нашел абсолютно ничего полезного, поэтому затребовал информацию о семье Морчини, и особенно о теперешнем графе ди Пуриери.

Это оказалось более интересное чтение, но Робин ненавидел Лудовико Морчини. К несчастью, ответ пришел вместе с книгой самых именитых семей в Милане, с пометкой на странице с портретом.

Любовник Петры был зловеще красивым парнем с элегантной фигурой и улыбкой. Однако улыбка не прятала его холодные глаза. Робин надеялся, что он удавится от гнева, когда узнает о смерти Варци и поймет, что Петра спасена.

Мысли о Пуриери и мести заставили его пойти к Анджело и заняться совершенствованием своего фехтования.

– Неплохо, – сказал Робин через некоторое время, но он взмок от пота, а его шрам горел огнем.

– Совсем неплохо, сэр, – сказал Анджело, – но чтобы достичь совершенства, вы должны относиться к этому более серьезно.

Робин криво усмехнулся:

– Похоже, это общее мнение. Но конечно, упорно трудясь, я со временем стану настоящим воплощением всего.

Но он также проводил время в турецких банях, просто чтобы прогревать и массировать ногу, а не для других доступных в них упражнений.

Он был странно целомудрен и не мог больше использовать свою ногу как отговорку. По какой-то причине в его мыслях маскарад Эшарта стал особенным днем. Итальянский маскарад, организуемый Терезой Корнелис, казался связанным с Петрой, хотя на самом деле ничего подобного не было.

После этого он полностью погрузится в свою новую жизнь. Он поедет на север, чтобы с усердием приняться за Истон-Корт, а потом и за другие свои поместья. Он вернется к своим обычным развлечениям. Возможно, заведет себе постоянную любовницу или выберет невесту.

Это ожидание тридцатилетия было юношеской глупостью, но он не даст ни пенни фонду Общества моральных реформ леди Фаулер. Он не одобрял многого, что было в обществе, но эта женщина была брюзгой с кислой рожей, которая хотела поставить всех на колени и с утра до ночи петь гимны. В конце концов, именно поэтому он, Кристиан и Торн выбрали ее бенефициарием – как мощное средство устрашения.

Он разберется со всем этим после маскарада.

Петра поехала в Чейнингс вместе с остальными Маллоренами, никому не открыв своей тайны, хотя уже не сомневалась в том, что беременна.

Она помнила слова Робина о том, что он может дать ребенку свое имя, и тогда он не будет бастардом. Он сказал это серьезно или для красного словца?

Ей придется найти его и сказать правду, прежде всего ради ребенка.

Приглашения на венецианский маскарад маркиза Эшарта гласили, что все должны прибыть, когда стемнеет, в маскарадных костюмах и что костюмы эти должны быть традиционными и скрывающими – большой плащ-домино и венецианская полумаска. Чтобы помочь скрыть личности гостей, до полуночи не будет ни вводной части, ни официальных приглашений, ни представлений.

В костюме могли быть некоторые вариации, и Петра проинструктировала Маллоренов. Вместо капюшона можно надеть шляпу, особенно если она почти полностью скрывает волосы, а волосы надо напудрить, чтобы замаскировать их цвет. Дамы, которые хотят быть наиболее загадочными, могут надеть темную вуаль, свисающую с нижнего края маски, полностью закрывая лицо. Не зря говорят, что на венецианском маскараде мужчина может сказаться в пикантной ситуации, соблазняя собственную жену.

Гостей попросили прийти без оружия. Петра спросила почему.

– Мужчины входят в раж, – объяснила Диана, – и шуточная дуэль превращается в настоящую. Не говоря уже о том, что декоративные шпаги неудобны – они мешают. Именно из-за этого госпожа Корнелис запретила их на своих мероприятиях, поступив весьма мудро.

Петра поехала на маскарад вместе с отцом и Дианой. Когда они повернули на подъездную дорожку к дому, Петра застегнула свой темно-синий плащ, сделанный из такой же ткани, как и ее платье, и надела маску, закрывавшую все лицо, кроме узкой полоски от ноздрей до подбородка.

– Мне так нравится эта маска, – сказала Диана, надевая свою, украшенную перьями с намеком на клюв на носу.

Маска Петры просто повторяла форму лица, но она выкрасила половину ее в серебряный цвет, а другую – в полночно-синий вдоль волнистой линии, украшенной блестками.

– Я помню этот дизайн, – сухо произнес отец.

– Простите! – Петра прикусила губу. Как она могла совершить такую оплошность. – Моя матушка бережно хранила такую маску, и мне она всегда нравилась, но я должна была догадаться почему.

Он невесело улыбнулся:

– Думаю, ей понравится увидеть тебя сегодня в такой маске.

Ее мать была бы счастлива увидеть дочь в безопасности, под опекой отца, но если она видела все, она знала о грехе Петры и ее тайне. Петра подавила вздох, надевая традиционную треугольную шляпу.

Маска ее отца тоже была птичьей, самый распространенный стиль для венецианского карнавала, но у его маски был хищно изогнутый клюв, возможно орлиный. Его шляпа была с круглым краем и простая. Не специально ли она бросала зловещую тень на его спрятанные за маской глаза? Проведя несколько недель в его обществе, Петра знала, что он не отречется от нее за ее грех, и все же боялась открыть ему свою тайну.

Они влились в поток карет и всадников, все двигались медленно, чтобы проникнуться атмосферой праздника. На деревьях вдоль дорожки висели разноцветные фонарики, которые освещали фей, сидевших на ветках, или дриад, выглядывавших из-за деревьев.

– Восхитительно! – воскликнула Диана, застегивая гранатовый плащ, надетый поверх розового платья. – Скоро мы устроим для тебя бал, Петра, и должны придумать что-то столь же очаровательное. Жаль, что Эшарт украл венецианскую идею. В Милане есть что-либо подобное?

– Не совсем, – ответила Петра. – Опера, возможно.

– Вы можете заказать оперу, – сказала Диана мужу. – Например, о приключениях Петры «Странствующая монашка».

– Волнующе, – заметил лорд Ротгар, – но, полагаю, нам следует хранить ее в старом тайнике аббатства.

Петра подумала, что ничего подобного не произойдет, если она расскажет о своем положении. Карета остановилась у открытых парадных дверей.

Дом был тоже увешан фонариками, а большинство окон украшены цветами, так что свет изнутри сиял сквозь них, как сквозь витраж. Все вокруг Петры в масках и плащах плыли в дом, целая река веселой анонимности. У некоторых плащи были короче, но у большинства длинные, плотно застегнутые, так что трудно было бы отличить мужчину от женщины, если бы не широкие юбки дам.

Ее отец и Диана восхищались искусно украшенным холлом, напоминавшим итальянские руины, и строили планы превзойти их на большом балу в честь Петры. Теперь это уже никогда не случится. Толпа внесла Петру вверх по лестнице, через арку в большое пространство, изображающее итальянскую пьяццу. То тут, то там даже были сделаны маленькие балкончики.