Империя, говорил былой наставник Шанди, содрогается сверху донизу, ее фундамент трещит по. швам. Говоря это, он пристально глядел в глаза Ампили – будто бы знал, что Ампили видел в бассейне на самом деле! Акопуло не хотел верить Ампили, как тот ни отпирался. А сам он тщетно пытался выбросить свое видение из головы. Дварф, подумать только! Бассейн не сработал – или вся затея с предсказаниями была хитрым розыгрышем.

Шанди приседал и, встав, доставал кончиками пальцев до носков. Он ненавидел долго сидеть без движения, но теперь ему приходилось заниматься этим по многу часов ежедневно… Внезапно принц оглянулся на Итхи:

– Маршал! Вы давно не слыхали новостей о Чародее Олибино?

Старый солдат открыл рот, но, поддавшись инстинкту, глянул на неподвижную фигуру императора, прежде чем ответить. Там он не нашел подсказок.

– Нет, ваше высочество. Уже много месяцев.

– С Пустоши Нефер, не так ли?

– Так точно! – Итхи угрюмо покачал головой. Быть может, его величество?..

– Ни словечка? Ни об одном из них? – Темный взгляд Шанди уперся в Ампили, который беспомощно пожал плечами.

Обычно по Хабу бродили слухи о последних деяниях смотрителей: чудесное исцеление там, обольщение здесь… То и дело кто-нибудь из Четверых объявлялся на каком-то балу или встревал в военное столкновение. Смотрители нечасто показывались людям, но отделаться от них было невозможно, как и от собственной тени. Теперь же они, похоже, вовсе растворились в воздухе, раз уж даже Ампили ничем не мог помочь Шанди!

Акопуло решил, что это дурной знак. Он заявил, что это означает какие-то дрязги внутри Четверки; они явно не доверяют друг другу.

Шанди, казалось, потерялся в раздумьях, – пока Ампили не сообразил, что принц не сводит глаз с какого-то стенного украшения в дальнем конце комнаты. И только тогда, потрясенный, он понял, что тот смотрит на регалии: меч и щит! Ампили даже не подозревал, что они хранятся в императорской спальне! Уродливые и искалеченные временем символы… В лучшие времена, до того как эти покои превратились в скрипториум, бронзовые регалии прошлого, видно, казались странно чужими в драгоценной элегантности остального убранства. И все-таки это наиболее священные реликвии Империи, ибо некогда они принадлежали великому Эмину II!

Назначением их было собирать смотрителей. Уж не надумал ли Шанди попробовать? Он еще не набрался духу или уже предпринимал неудачные попытки? Соберутся ли перед ним Четверо сейчас, пока Шанди еще не стал императором? Ампили с неохотой признался себе, что его мемуары вряд ли смогут дать ответ на эти вопросы.

Он наполнил кофе еще одну чашку, мрачно размышляя об эльфийских трелях и о дварфе, который примерещился ему в бассейне-прорицателе…

– А где же твой бездельник-сигнифер? – спросил маршал, разрывая тишину. – Я-то думал, он по уши в работе?

Дерзкий вопрос, хотя старый вояка и не собирался уколоть Шанди. Если не считать вопроса о регентстве, император вел себя довольно тихо, но опять-таки – если никто не упоминал об Ило. Тогда умирающий начинал неистово ругаться. Появление в комнате самого Ило доводило злосчастного старика до истерики. Очевидно, его ослабевший, затуманенный разум все еще подвергался угрызениям совести. Это говорило в пользу императора и, возможно, станет откровением для историков будущего, которые заглянут в мемуары Ампили – и, возможно, по-новому оценят опасность Заговора Иллипо и то, как с ним справился Эмшандар.

– Ило взял выходной, – объяснил Шанди. – Он не отдыхал с самого возвращения, и лишь Силы Добра знают, как он этого заслуживает. Ило собирался прокатиться верхом.

Ампили фыркнул. Принц перевел взгляд на него, после чего Ампили и вовсе разразился дурацким смехом.

Ему сигнифер сообщил, что хотел бы попытать счастья с одной бабенкой, на которую уже давно положил глаз. Шанди не видал ничего забавного в конной прогулке Ило. Глаза его потемнели, в голосе звенела медь:

– Он прекрасный наездник, милорд. В конюшне Дубового дворца уже стоят две его кобылы… Он, судя по всему, отлично разбирается в лошадях.

– Ну конечно, господин! Не стану отрицать. – Ампили чувствовал, что лицо его покраснело или даже посинело от потуг сдержать смех. Ворчун Акопуло тоже усиленно поджимал губы.

Седобровый маршал Итхи хмурился, чувствуя, что потерял нить беседы.

– Представительный парень этот Ило. Головокружительная у него карьера… Легион присудил ему жалованье дня службы – что не так уж часто бывает!.. – В повисшем молчании он разглядывал Ампили из-под насупленных бровей. – Не знал, что он еще и кавалерист. Парень-то он видный. Девицы поди вешаются на него, правда?

Ампили отыскал в себе как раз достаточно сил, чтобы ответить:

– Он, наверное, самый подходящий жен… Я хочу сказать, холостяк… Надменная гримаса вызвала у Акопуло глупый мальчишеский смех.

Губы принца тронула тонкая улыбка:

– За Ило укрепилась репутация дамского угодника, маршал… Старый повеса завидует ему.

– Не упрекайте господина Ампили! – вскричал Итхи. – Я и сам завидую молодости этого сигнифера.

Шанди наклонился к Ампили:

– Если серьезно, у Ило и правда такая репутация в городе?

Ампили ответил, избегая смотреть на Акопуло.

– Он уже добился… подобной репутации, господин. Я знаю нескольких матерей, запретивших дочерям подходить к нему близко. Конечно, это придает ему особый шарм.

Акопуло громогласно фыркнул:

– Ты что, ведешь точный учет?

Начальник протокольной службы в ужасе поднял пухлые ладони:

– Бодрствовать двадцать четыре часа в сутки?

Благодарю покорно!

Низенький советник рассмеялся, и маршал Итхи вместе с ним.

Конечно же, Ампили старался вести учет! Пока он точно знал о четырех и мог догадываться еще о двух… Не так плохо для шестинедельной работы!

С имперским спокойствием Шанди нагнулся наполнить кофе еще одну чашку, после чего отнес ее к постели, чтобы увидеть, удастся ли ему пробудить императора, чтобы хоть немного продвинуться в государственных делах.

Даже сам Шанди мог завидовать собственному сигниферу. Вечерами Ило был предоставлен сам себе, тогда как у принца практически не оставалось свободного времени на общение с женой и дочерью. Информаторы Ампили из числа прислуги Дубового дворца докладывали, что ребенок все еще отказывается узнать в Шанди отца. Они передавали шепотом, будто принцесса Эшиала настолько ненавидит дворцовый этикет, что, по всей вероятности, скажется больной и не явится на коронацию… Намекали даже, что она вовсе не настолько была рада увидеть мужа после долгой разлуки, насколько старалась показать. Как все-таки странно, что столь великолепный полководец, тонкий стратег, каким, вне сомнений, был Шанди, оказался настолько слеп в общении с женщинами!