В спальне было темно и пусто. Пусто без тебя. Единственным источником света стали солнечные лучи, чуть пробивавшиеся сквозь приоткрытые жалюзи. Я подошла к столу, медленно окинув его взглядом, тихо провела по обложкам книг и тетрадей, словно они часть тебя, словно, упади они на пол, я потревожила бы твою бессмертную душу.

Твой дневник, потрёпанный красный блокнот, я нашла практически сразу под новеньким сборником произведений Шекспира. Конечно же, я сразу узнала этот блокнот по красной обложке. Я видела его в день нашего знакомства. Мне сразу же вспомнилась наша первая встреча. Вспомнилось, как я опоздала на первый урок по химии в новой школе и как ты странно пялился на меня, когда я ввалилась в кабинет. Однако уже тогда я заметила, что ты был единственным, кто смотрел на меня с благоговейным трепетом, в отличие от остальных, которые либо глазели с неприкрытым любопытством, либо вообще не замечали.

Я взяла блокнот, продолжая осматривать стол. Не найдя там ничего интересного, кроме парочки рисунков и книг, я открыла дневник. Обращение на первой странице не ввело меня в ступор, так как я читала его. В тот момент ты заполнил всего пару листов. Конечно же, я знала, что это дневник, что это личное, не предназначавшееся для чужих глаз. Я захлопнула блокнот и прижала его к груди, словно ценную реликвию, которой я могу только любоваться.

Я опасливо осмотрелась по сторонам, будто собиралась совершить страшное преступление. Но никто не собирался меня наказывать за это, потому что в этой чертовой комнате не осталось никого, кто бы мог защитить твои тайны.

Чистоту комнаты я отметила только через некоторое время. Мне кажется, я могла видеть, как ты всё это делал. Как аккуратно заправлял кровать. Расставлял по полкам книги. Развешивал немногочисленную одежду в шкафу. Думаю, комнату специально оставили в таком состоянии, чтобы не стереть и следа твоего присутствия. И даже зеркало, в которое ты так не любил смотреть, как и прежде, стояло лицом к стене. И казалось, что, сядь я на кресло или кровать, я бы тут же испортила местную идиллию, созданную когда-то тобой. Поэтому я тихо опустилась на колени, прямо на пол и снова с опаской открыла твой блокнот. Пропустив первые две страницы, которые уже видела, я начала читать. Сначала читала медленно, вникая в каждое слово, стараясь не пропустить ни одной детали. После, когда речь пошла лишь обо мне, я начала читать быстрее. Я читала, глотая слёзы, ненавидя тебя за то, что ты никогда не говорил мне того, о чём писал, и себя за то, что никогда не говорила того, о чём думала.

– Я ненавижу тебя.

В тишине дома мой голос звучал ещё более обречённо, словно то, что я говорила, было правдой. Хотя, возможно, это и было правдой. Ведь я действительно ненавидела тебя, ненавидела всей душой за то, что ты ушёл.

Прочитав треть, я поняла, что если продолжу, то не смогу остановить поток внезапно нахлынувших слёз и воспоминаний. А я не могла позволить хоть кому-то видеть себя разбитой. Я не хотела, чтобы миссис Арго видела меня разбитой. Она этого не заслужила. Она потеряла сына и могла держаться достойно. Так почему не должна была я? Засунув блокнот в сумку, я встала с пола и инстинктивно отряхнула колени, хотя не испачкалась.

Выходя из комнаты, я заметила четыре фотографии, висевшие на стене, образуя ромб. Но только на нижней я увидела тебя, а также Пита и твоего отца, с которым я так толком и не познакомилась. На фотографии вы втроём в цветных праздничных колпаках сидели за столом, а на нём красовался огромный белый торт со свечой в виде цифры шестнадцать. Пит кривлялся на камеру, видимо, жутко радуясь тому, что именно ему достался не только колпак, но и красный клоунский нос. Твой отец держался серьёзно, и лишь еле заметная полуухмылка тронула его лицо. Ты оказался единственным, кто, вероятно, вообще не имел понятия, что вас фотографировали, поэтому, в отличие от остальных, вёл себя естественно.

Я приблизилась к фотографии, всматриваясь в твоё лицо. Ты выглядел всё так же инопланетно со своими рыжими волосами, как обычно торчащими в разные стороны, и круглыми серыми глазами.

– Я ненавижу тебя, Сид Арго, – прошептала я, дотрагиваясь до твоего изображения на фотографии. – Ты не оставил мне ничего, кроме щемящей боли в груди, – продолжила я после паузы, говоря так, будто меня слушал кто-то, кроме меня самой. – Да, я ненавижу тебя всей душой, потому что, как бы я ни сопротивлялась, в итоге я тебе поверила. Я верила, что ты не уйдёшь, ты клялся мне в этом, глядя прямо в глаза. А теперь мне не осталось ничего, кроме как оплакивать тебя на твоей же могиле. Если это наше светлое будущее, которое ты мне обещал, то я не впечатлена. Я разбита, Сид. Ты разбил меня. Сам того не желая, ты сломал меня. И я не имею понятия, как собрать себя обратно.

Ты молчал. Конечно же, ты молчал. Это ведь был не ты, а всего лишь фотография с твоим изображением. Глубоко вздохнув, чтобы сдержать слёзы, я вышла из комнаты. Попрощавшись с мистером и миссис Арго, сидевшими молча на кухне за пустым столом, я ушла из твоего дома в надежде на то, что я в него ещё вернусь, даже учитывая то, какую боль мне это приносило.

63

Вернувшись домой, я прочитала твой дневник полностью. Это был первый раз, когда я читала его, но не последний. Уже тогда я знала, что должна его дописать. Это я и сделала. Мне пришлось восполнить пробелы, начиная с августа. Прошёл почти год, поэтому многие детали могли быть упущены, а некоторые додуманы. Но в целом всё происходило именно так. И даже когда я меняла историю, заканчивая её так, как мне хотелось, я знала, что это не поможет Сиду Арго подняться из могилы.

Я часто ходила на кладбище, говорила с тобой.

– О боже, Сид, как странно всё вышло. Ты всегда знал, что я идиотка. Я была такой глупой, отталкивая тебя. Да и сейчас я не лучше. Я говорила Питу, что нужно верить в себя, и я искренне пытаюсь. Но как? Если у меня ничего нет: ни тебя, ни мамы, ни Гарварда. Как же бесцельно прошли все эти годы! Я не знаю, что мне теперь делать. У меня нет плана «Б». Я была настолько самонадеянна, что теперь, вспоминая об этом, становится трудно дышать. А теперь, когда нет и тебя, у меня просто опускаются руки. Я не знаю, как работает вся эта небесная канцелярия, но знаю, что ты меня слышишь. Я не хочу тебя вернуть, потому что знаю, что там тебе будет в тысячу раз лучше. Без меня. Опять я о себе. Как можно быть такой эгоисткой? Плакать на твоей могиле и при этом говорить постоянно о себе. Вероятно, так и прошёл этот год: в мыслях и разговорах обо мне. Мне жаль. Я совсем этого не стою. Я позабочусь о Пите. Я постараюсь уберечь его, тебя ведь не уберегла.

Ты никогда не отвечал.

64

Флоренс Вёрстайл

Двадцать второе июня – день рождения Сидни Лэндри Арго. Ему исполнилось бы восемнадцать лет. И хоть его уже не было с нами, Пит, я и миссис Арго решили отметить это событие. Тихо. В кругу нашего небольшого сообщества. Миссис Арго приготовила праздничный торт. В нём было восемнадцать свечей и никаких цитрусовых – у Сида на них аллергия. Свечи задул Пит. Я загадала одно-единственное желание: пускай Сиду будет хорошо, где бы он ни был.