Сейчас вот кажется, что я все чаще сперва делаю, а потом думаю. Это хорошо для… ну, для разных, но не для крупного государственного деятеля. Вот так в ночи обозреть острова было очень кстати, но что делаю сейчас? Просто по инерции? Там что-то высматривал, но здесь разве не глупо?

Я испытал настолько огромное облегчение, когда неподстреленно сел на крышу одного особняка, что несколько минут только прислушивался, как отходит мое окаменевшее тело, ежесекундно ожидавшее то ли простых, но мощных стрел, что пронзят мое тело насквозь, то ли чего-то понеизвестнее, мало ли какая гадость может сохраниться у бдительных лордов…

Внизу сильно пахнет ванилью, смолой, рыбой, свежими овощами, в окнах горит свет: где простые свечи, где заправленные бараньим, а то и рыбьим жиром чаши с фитилями из мешковины.

Из одного дома с погашенными огнями выскользнул человек в плаще, прикрывая им лицо. Я бы его не заметил, но это случилось вблизи танцующих, где все собрались в круг и смотрят на полуголых женщин в танце, а этот быстро пошел прочь, в переулке перестал прятать лицо, выпрямился и пошел, напевая фривольную песенку. Фонарь у подъезда богатого дома на миг осветил его довольно глупое лицо, мне даже почудился запутавшийся в его одежде, а то и прилипший к телу запах женских духов.

Две темные фигуры отделились от забора и пошли за ним. Щеголь напевал все так же беспечно, но теперь мне почудилось в его голосе новая нотка.

Один из грабителей сказал резко:

— Господин, вам лучше остановиться и отдать нам кошелек!

Щеголь круто развернулся, в его руке тускло, но грозно блеснул клинок.

— Что? — спросил он надменно. — Это вам лучше отдать, что вы сегодня награбили. И пойти покаяться.

Первый грабитель скупо хохотнул:

— Смелые речи, узнаю благородных… Да только мы все равно возьмем кошелек. Но теперь уже и шляпу…

— И сапоги, — сказал второй.

— Да и камзол, — согласился первый. — Хотя с трупа снимать не так удобно…

Они придвигались все ближе, в руках длинные ножи, щеголь чуть пригнулся и настороженно следил за их движениями, а в это время из-за спины вышел из темноты еще один, в руке топор, начал подкрадываться.

Он уже занес его для удара, как я прыгнул с крыши. Лапы вцепились в плечи, а клювом я ударил точно в темя. Щеголь рискнул на короткий миг оглянуться, но те двое и не подумали броситься на него, потрясенные страшной гибелью напарника.

Я тут же взлетел, выпустив безвольно обвисшее тело, сел на крыше в темноте. Щеголь обернулся к обоим разбойникам.

— Ну, — рыкнул он грозно, — что я сказал? Кошельки на землю!

Оба трясущимися руками сорвали с поясов кошели и бросили ему под ноги. Щеголь посмотрел на них с сомнением, подумал, бросил резко:

— Теперь пояса!

Оба трясущиеся, как жабы перед удавом, отстегнули пояса и уронили на землю.

— Господин, — пролепетал один. — Прости… мы не знали, что у тебя такая охрана…

Щеголь изумился с благородной надменностью:

— Как?.. Весь город знает, что меня, сэра Донована Аккенбергера, охраняют могучие силы, что поклялись служить моему древнему роду и охранять его потомство!.. Поняли? А теперь убирайтесь, пока я пьяный и добрый.

Они умчались, щеголь некоторое время смотрел им вслед, но когда поднял голову и поискал взглядом в темноте неожиданного спасителя, я уже летел по направлению к своему дворцу.

Дурак, лопух, только на это и способен, никак не вырастешь из коротких штанишек! Подумаешь, старуху спас! По королевству сто тысяч таких старух, всех не спасешь. Если ты правитель, то разработай пенсионную реформу, чтоб обеспечила всем сытую старость… или вообще придумай что-то, достойное короля, а не эти блошиные прыжки…

И щеголя спас от грабителей, какой бла-а-агародный! Это вообще-то дело городской охраны. Всех не спасешь лично, но если сумеешь укрепить ряды стражников, то спасешь народу гораздо больше.

Или еще рано лезть на королевский трон?

Весь в невеселых думах, я медленно летел, сохраняя незримость, время от времени усаживался на крыши и, уцепившись когтями за козырек, свешивался вниз головой, как летучая мышь. Заглядывать в окна так удобно, хотя все вижу вверх тормашками, но такого крылана, как я, это не тревожит. Простые горожане пока не интересуют, зато приближенные ко двору вельможи весьма и весьма, если учитывать, что сэр Сильвестер наверняка не один с такими мыслями.

Попался по пути роскошный особняк Фридриха Рюккерта, владетельного лорда, замок его в землях Алых Маков, в Геннегау собственный дом, при Кейдане был его приближенным, но сейчас, как вижу, в его покоях течет обычная жизнь, а сам он нежится в огромном корыте, куда две женщины кружками неторопливо подливают горячую воду. Даже то, что обе немолодые и не красотки, говорит о том, что они здесь не для запретных утех.

В остальных комнатах либо спят, либо молятся, жена перед зеркалом старательно расчесывает волосы, длинные и все еще пышные.

В доме сэра Рудольфа Германа Лотце просто играют в карты, никаких заговоров, а кто на троне — начхать, хорошая демократическая позиция, устраивающая любого сатрапа типа меня.

Зато во дворце лорда Вильгельма Рошера, несмотря на плотно закрытые шторами окна, чувствуется оживление, людей слишком много. Мне видеть необязательно глазами, тепловое зрение указывает всех по ту сторону окон, а запаховое — даже тех, кто находится за толстыми стенами и этажами ниже.

Я сел на крышу, перевел дыхание и неуклюже сполз к краю, где, как огромная летучая мышь, уцепился когтями и свесился головой вниз. Поза не слишком удобная, зато видно, как в оббитой синим бархатом комнате расположились в креслах лорды Карл Людвиг Кнебель и Оскар Лаубе, я их видел во дворце, хотя и нечасто.

Сперва, как обычно между мужчинами, разговор шел о бабах, я уже хотел было лететь дальше, но вошел церемонный важный слуга и провозгласил:

— Ваша светлость, лорд Бенедикт Карберидж.

Кнебель и Лаубе переглянулись, Кнебель поднялся, как и Лаубе, хотя и чуть позже. В комнату вошел лорд Карберидж, собранный и не сводящий взгляда с хозяина.

— Ваша милость, — поприветствовал Рошер, хозяин дворца.

— Ваша светлость, — ответил лорд Карберидж.

Не пожимая друг другу руки, не обнимаясь и не демонстрируя никаких чувств, оба некоторое время стояли друг перед другом, глаза в глаза, наконец Рошер спросил учтиво:

— Чему обязан таким счастьем?

Лорд Кнебель поднялся, подошел неспешно.

— Дорогой лорд Карберидж, вы можете говорить откровенно. Лорд Рошер мой старый друг… иногда и противник, но никогда не враг. Мы уважаем друг друга и, как видите, иногда даже общаемся в такой обстановке.