Все распрямились и с почтительными выражениями лиц ждут, никто не смеет открыть рот, пока к нему не обратится король… черт, в самом деле пора, что-то я затянул это дело. Сам начинаю чувствовать себя узурпатором, потому что еще полевой вождь, а требую королевских почестей. Или не требую, но все равно получаю, а это выглядит как краденое.

— Что у нас на сегодня? — спросил я звучно. — Сэр Жерар?

Сэр Жерар поклонился и сделал шаг вперед.

— Ваше… ваша светлость, — сказал он, я посмотрел с подозрением, но сэр Жерар просто обмолвился, потому что дворец королевский, придворные тоже, ритуалы королевские, а сижу я на королевском троне. — Ваша светлость… прибыл гонец из Армландии.

Я оживился, потер ладони.

— Давай его сюда! Давно оттуда никаких вестей.

Сэр Кристоф Шлоссер, армландский лорд, сказал с обидой:

— Ваша светлость, почти ежедневно прибывают армландские рыцари и священники в помощь вашему благородному завоеванию!

— Да-да, — согласился я, — моя светлость не совсем точно выразилась. Я имею в виду, как там в целом…

В зал вошел из дальней двери высокий мужчина в доспехах, но без шлема, с плеч свисает, закрывая спину, длинный алый плащ, на груди герб рода Пурпурной Лилии, шаги уверенные, лицо жесткое и хмурое.

Все расступились, он остановился в двух шагах от помоста и кротко склонил голову.

Сэр Жерар сказал бесстрастно:

— Виконт Рутгер Хауэрден, гонец из Армландии.

— Милорд, — сказал я.

— Ваша светлость, — ответил он и, не дожидаясь моего кивка, сказал быстро: — Ваша светлость, тревожные вести.

Я насторожился.

— Из Армландии?

— Да, ваша светлость, — ответил он быстро и четко. — Король Гиллеберд усилил свои пограничные замки новыми башнями, построил дополнительные стены, а также усилил их войсками. В замке Пронзающий Тучи около тысячи солдат, а в Холлиграде — еще две тысячи.

Барон Альбрехт охнул, сэр Растер выругался. Понятно, никакой замок не прокормит и половины такого гарнизона, а это значит, войска скапливаются перед переходом границы. А мы тут увязли с войной в Гандерсгейме, раздразнили пиратское гнездо, бросили все ресурсы на строительство большого океанского флота…

Я сказал тяжелым голосом:

— Я вижу, вы спешили так, что дорожная пыль въелась в вашу кожу и пропитала одежду. Сэр Жерар, распорядитесь, чтобы сэра Рутгера Хауэрдена накормили, помыли и отвели ему хорошую постель.

Один из старших слуг сделал виконту знак, тот поклонился мне и отбыл, а барон Альбрехт проговорил мрачно:

— Расчетливый гад… Момент для давления выбрал самый удачный… Лучше и не выберешь.

Сэр Жерар спросил в недоумении:

— Но… зачем? Его купцы торгуют по Сен-Мари, как у себя дома, без пошлин! Он получает хорошую прибыль, облагая их налогами. Что еще?

Я сказал медленно:

— Это хорошо было бы для его соседа, Роджера Найтингейла, короля Шателлена. Тот воевать не любит и не хочет, а Гиллеберду все равно, каким путем получать преимущество: торговым, дипломатическим или военным.

Сэр Растер прорычал:

— Дайте мне рыцарскую конницу и пять тысяч пикейщиков, я отброшу его к стенам его же столицы!

— Вряд ли, — сказал я невесело, — он сам рвется в войну. Начинается, мои друзья, то, чего я так не люблю… Да-да, интриги, дипломатия, раскачивание лодки, шантаж, скрытые угрозы… а все-то он хочет, как предполагаю, увеличить свою долю в наших проектах.

— Это как?

— Например, — сказал я, — хочет иметь свои корабли в нашей гавани. У него же выхода к морю нет, вы не забыли? Но если другие короли это принимают как данность, то Гиллеберд постоянно готов изменить при удобном случае… В общем, сэр Растер, давайте пока не будем пороть горячку. Если бы Гиллеберд хотел напасть, он бы все приготовления сумел проделать тайно. А вот так демонстративно… Сэр Жерар, пошлите к его двору гонца, узнайте, что его встревожило, предложите помощь, если вдруг какой лорд вздумал взбунтоваться против его воли… Это он, конечно, отвергнет, однако наверняка сообщит как бы невзначай о своей заинтересованности…

— В чем? — спросил он, не дождавшись конца мучительной паузы.

— В чем-то, — ответил я. — Это ваша задача, узнать, в чем дело. И постараться дать как можно меньше. Не люблю торг, но что наша жизнь, как не постоянный торг?

Сэр Жерар сказал угрюмо:

— Ваша светлость, теперь по поводу вашего… флота, простите за грубое слово.

В зал вошел очень пышно и вычурно одетый человек в громадной трехэтажной шляпе с затейливо изогнутыми краями, вздернутыми плечами, широкий в поясе, одежда вся в тщательно собранных складках, что-то новое в моде, издали эффектно сорвал шляпу, поклонился, да не просто, а станцевал нечто эдакое, так выглядит его поклон с помахиванием шляпой, прыжками, сменой ног и красивым разведением рук.

Сэр Жерар провозгласил с каменным лицом:

— Мастер Френк Мазон, главный художник верфи.

Я сказал с интересом:

— Мастер Мазон?

Он гордо выпрямился и сказал с великим достоинством художника, прекрасно понимающего, что художник — это все, а короли и всякие майордомы — всего лишь мелкие и временные управители:

— Ваша светлость, я разработал систему украшений ваших великолепных кораблей, которую уже скоро можно будет начинать готовить с вашего высокого разрешения…

— Украшений? — переспросил я с настороженностью. — И что изрекли в своей великой мудрости святые отцы Бонидерий и… как его, который совсем лысый? Им, насколько помню, поручено руководить строительством кораблей.

Он ответил с негодованием:

— Священники! Что они могут понимать в высоком искусстве?..

— А все-таки?

Он гордо вскинул голову.

— Они… они ссылаются на ваше личное распоряжение, ваша светлость! Утверждают в своем невежестве, что вы такое сказали!

— Так и говорят? — переспросил я. — Хорошо. А то я уже думал, что пойдут по проторенной. Да, все верно, никаких дурацких и глупых украшений, что удорожают стоимость корабля на треть, а то и больше. А то еще и ухудшают его мореходные качества.

Мастер Мазон охнул, глаза полезли из орбит.

— Ваша светлость, — выговорил он с трудом, словно произносил нечто святотатственное, — как можно такое чудо выпускать без украшений статуями царственных зверей, мифологических героев?

Я отрубил жестко:

— Лучшее… и единственное украшение — кресты на парусах. Спросите отца Дитриха, нашего духовного вдохновителя. Крестоносцы не нуждаются в суетных… финтифлюшках. Наша вера — наша ценность и наша защита.