– Крепче бронекостюма? – Уточнил Неро.

– Они есть в меню на сегодня?

– Я не заказывал.

– «Вы остроумны как черти.» – Заметила Вероника. – «Может займемся делом? Я устала пялиться на задницы акробаток и рассматривать шмотки.»

Би едва заметно кивнула:

– Я тоже предпочту обойтись без неожиданностей. Поехали в суд?

– Конечно. – Неро улыбнулся Тане. – Ведь этот костюм тебе нравится? Я прикажу доставить все остальное ко мне домой.

– Да. – Согласилась девочка, встревоженно глядя на Би. – А у тебя ничего не болит? Ну, после того, что случилось вчера?

– Только мое терпение. – Немного резко ответила воительница, но тут же смягчилась. – Один человек испытывал его на прочность все утро. Но это легко исправить.

– Как?

– Пойти и сделать наконец хоть что-то полезное!

Неро едва заметно усмехнулся. Мириам уже заметила, что для него это было наиболее ярким выражением эмоций – и еще раз убедилась в этом, когда Таня буквально просияла в ответ. Девочка устремилась к выходу, отпустив ее руку. Мириам обернулась к Суонк, чтобы поторопить ее – и буквально наткнулась на взгляд прайма. Тот смотрел поверх плеча Би, через колодец с прозрачными лифтами, и в его цветах происходило нечто странное – будто струна боли пронизала столб пламени, заставив его стать еще ярче.

Проследить за его взглядом не составило никакого труда. За лифтами открывался вид на кабинку актрис, которую недавно покинула Мириам. Портьера, прикрывавшая вход, оказалась отодвинута – случайно, или же намеренно. На возвышении для одевания стояла Мари, совершенно обнаженная, с распущенными волосами, и говорила по коммуникатору – невероятно изящная, будто фигурка, выточенная из белой кости. Мириам даже не нужно было видеть ее глаз, чтобы понять, что и она смотрит сейчас на прайма. Их взгляды встретились – но в них не было ни смущения, ни желания.

Только затаенная боль, решимость и собранность воинов, готовящихся к битве.

Интермедия VI.

– Так может пусть покажет, если у нее татуировок нет?

Феникс немного приподняла голову – только для того, чтобы видеть руки говорившего. Большие и сильные ладони чернорабочего, лежащие на широком плетеном поясе. Голос был грубым и хриплым – как у человека, вставшего с зарей после попойки, и еще не успевшего промочить горло снова. Феникс явно не собиралась отвечать, только расправила плечи, стоя перед ним в своем плаще, и низко надвинутой кепке. Кейн мягко отодвинул ее в сторону:

– Ты всех женщин так уговариваешь одежду снять?

Утро было холодным. Тени, лежащие на площади, казались провалами в грунте, укрывающими груды мелкого мусора и тела спящих, оставшиеся после ночного праздника. Ранние торговки уже успели развернуть свои лотки, выкладывая на них свежее мясо, зелень и сушеные фрукты, а возле доски с объявлениями о поденной работе надрывался зазывала. Там же толпились несколько десятков грузчиков и рабочих, вставших пораньше в надежде урвать лишних пол-кредита.

Именно одного из них только что толкнула Феникс. А затем изощренно обругала, усиливая и почти пародируя свой акцент Эрга.

Белая башня, возвышающаяся над грязной площадью, казалось, с насмешкой наблюдала за происходящим. За спиной чернорабочего рассмеялся кто-то из его друзей, реагируя на шутку Кейна.

– А ты кто такой будешь? – Хмуро удивился тот.

– Я монах. – Смиренно ответил Кейн, краем глаза следя за двумя гвардейцами в полевой форме, прохаживающимися у помоста, и парой фигур в плащах, скучающих за линией прилавков. – Странствую. А ты, добрый человек?

– Не твое дело. Слышал, как она слова крутит? Я вот думаю, она из этих… диких.

– Ну что ты. – Кейн взял Феникс за плечо, и заговорил громче, поворачиваясь и привлекая внимание рабочих и торговцев. – Она же просто механик, видишь, вся в масле. Работает, как и ты. Зачем ее обижать?

– Да кто кого! – Неуверенно возмутился рабочий. – Ну и посмотри на нее. Вон, глазищи то так и горят.

– Так ты ее напугал. – Монах повысил голос. – Не заставлять же бедную скромную девушку раздеваться посреди площади?

Теперь уже замолчал даже зазывала, а гвардейцы оставили свой пост, и подошли поближе к медленно собирающейся толпе.

– Баламут ты, а не монах. – Едва слышно прошипела Феникс себе под нос, а затем медленно распустила завязки плаща, позволяя ему упасть себе под ноги, и оставаясь в рабочем комбинезоне. Ее лицо, лишенное обрамления волос, убранных назад, казалось непривычно узким и молодым.

– Да только плечи пусть покажет… – Растеряно ответил рабочий.

– У меня под этой штукой ничего нету. – Громко сказала девушка, прижав руки к груди. Затем закрыла лицо ладонями, и издала невнятный мяукающий звук, который мог бы сойти за рыдание.

– Так даже лучше! – Выкрикнул кто-то из задних рядов толпы, заставив рабочих рассмеяться. Кейн отметил положение гвардейцев, неподвижность камеры, сломанной ночью, и глядящей в переулок за помостом, а затем поднял два пальца к губам, отдавая сигнал. Фигуры в плащах двинулись ближе к гвардейцам, прикрывая еще нескольких, появившихся из переулка, и тянущих несколько тяжелых тюков.

Феникс, сверкнув глазами на Кейна, взялась за застежку комбинезона и медленно потянула ее вниз.

– Стой! – Громко сказал он, и снова взял ее за плечо. В наступившей тишине его голос далеко разлетелся над площадью. Кейн выдержал короткую паузу, и, как только ближайший рабочий попытался раскрыть рот, заговорил снова:

– Разве так правильно поступать? – Он отпустил Феникс, которая опять закрыла лицо, и двинулся к толпе. – Это просто девушка, которая плохо говорит – а вы хотите ее опозорить? За что? Что она сделала тебе… или тебе?

Он указал на одного из рабочих, и гвардейца, оказавшегося ближе остальных, заставив их отступить. Фигуры у помоста зашевелились быстрее, зашвыривая под него тюки – один, второй, третий…

– Вы подумали о том, что с ней будет? Что она почувствует? Или ее родные? – Кейн остановился перед рабочим, с которого все началось. – Если бы это была твоя сестра, ты бы позволил так с ней поступить? Или со своей матерью?

Рабочий отступил под его натиском, и замер. Кейн набрал в легкие воздуха для следующей тирады, но его прервал кукурузный початок, прилетевший от ближайшего лотка и угодивший рабочему точно в лоб.

– Хватит девочку мучить! – Завопила торговка. – Отойдите от нее, оборванцы! Гвардия куда смотрит?!

– Да кто оборванец?! – Рабочий шагнул вперед, оттолкнув монаха. – Рот закрой!

Его дальнейшие слова потонули в криках остальных торговок, вступившихся за свою товарку. Другой рабочий схватил своего товарища за плечо, осаживая, толпа заволновалась, и Кейн, снова оказавшись рядом с Феникс, накинул плащ ей на плечи. Их завертело в толпе, один из гвардейцев попытался было преградить им дорогу, но его оттолкнула другая фигурка в капюшоне, буквально ввинтившись перед ним. Торговки продолжали орать на рабочих, и монах потащил Феникс за собой – минуя крайний прилавок, и за него, мимо рядов ящиков и плоских холодильников, испускающих морозные волны.