Его ни в малой степени не удивило, что ни одно официальное письмо с заявкой на участие в тендере не дошло до адресата.

Наверняка дошло. Но чтобы фирма Надежды Владимировны стала полноценным участником тендера, Семенова должна была получить официальный ответ о приеме высланных ею документов. Такого официального ответа, разумеется, не было. Да и не могло быть: тендерная комиссия сейчас охранялась людьми губернатора получше, чем золотой запас Америки в неприступном Форт-Ноксе.

Не сработало обычное заказное письмо с уведомлением о вручении. Не сработали новые, почти курьерские почтовые службы. Не сработали настоящие курьеры: одного весь день продержали в отделении милиции, проверяя документы. Причем по выходе пакет с тендерными бумагами оказался в столь неприглядном виде, что курьер, отзвонившись работодателям, вынужден был вернуться в Москву.

Второго посланца просто не пустили в здание, продержав до вечера в бюро пропусков.

Город был объявлен на осадном положении, и, похоже, ни одного террориста здесь не ловили с таким усердием, с каким отлавливали возможных перевозчиков конкурентной тендерной заявки. Оно и понятно: ни за одного пойманного преступника генералу Сухову не светило такое вознаграждение. А также и такое наказание в случае промаха.

Ефима все эти неудачи не слишком напрягали. Он даже удивился бы, увенчайся такой неподготовленный засыл успехом.

Главное – чтобы подготовленный не провалился.

Причем этот самый подготовленный был запланирован ровно на последний день приема заявок. Тут уж точно сложно будет что-нибудь противопоставить. Отменить тендер в этих условиях, причем второй раз подряд, даже губернатор при всех его связях вряд ли бы смог.

Условия же создавала команда Береславского либо инициированные ими же действия. В течение последней недели очень большое количество горожан получили – прямо в свои почтовые ящики – не слишком приметные, всего в две краски, листовки. Синегоров же, ознакомившись с содержанием, стал и вовсе одного цвета – багрового.

– Твари, – в бешенстве прошептал он. – Сволочи!

Не удержался, разорвал мерзкий листок на мелкие части.

Содержание и впрямь было неприятным.

Никаких протестных лозунгов или, не дай бог, призывов к свержению. Просто тупое сравнение заявок предыдущего, отмененного в связи с увеличением транша, тендера. И объяснение специалиста, для тех, кто не в теме.

Листовка не была анонимной. Она гордо именовалась газетой, хотя состояла всего из двух полос. С выходными данными, в том числе тиражом. И с именем главного редактора на первой, она же предпоследняя, странице.

Даже наказать главного редактора не представлялось возможным: оппозиционное издание не было запрещено. Просто губернатор не ожидал подвоха с этой стороны, так как у Ивахина, скандального хозяина газеты, давно не было средств на ее выпуск. А тут вдруг появились. И на выпуск, и на распространение, что тоже немалого стоит.

В этом пункте рассуждений губернатор все же ошибался: распространяли «газету» почти везде бесплатно. Без малого половину тиража – друзья-коллеги Ефима Аркадьевича. Но не потому, что друзья и коллеги, а потому, что директора рекламных и почтово-курьерских агентств сызмальства жили в этом городе и в отличие от губернатора не собирались в скором времени его покидать. Единственный, но вполне простительный момент: делали они это неофициально, стараясь максимально замаскировать свою причастность к акции. Вторую половину двухсоттысячного выпуска раскидали через остатки не контролируемых властной вертикалью организаций, через медицинских работников и просто через граждан, которым небезразлично было, куда, кому и на что уйдут им предназначенные – и ими же, в общем-то, заработанные – деньги.

И хоть толщиной газета не блистала, тираж ее получился огромным. Так что по всему выходило: деньги Ивахин внезапно получил немалые. И не нашел им лучшего применения, как распространить во вверенном Синегорову регионе эту пакость: сатрапы доносили, что злобный листок опасной метелью носится по всем областным городам и даже поселкам.

Михаил Иванович прекрасно понимал, откуда вдруг взялись средства у давно нищего Ивахина. И самое обидное – часть их наверняка раньше принадлежала самому губернатору.

Обиду, правда, скрашивало одно обстоятельство.

Спору нет, Ефим Аркадьевич нанес Синегорову сильный удар. Ну, да какая же большая игра, тем более связанная с политикой, без синяков и ссадин?

Зато от синегоровского удара паршивый щелкопер уже вряд ли когда-нибудь оправится: Сухов доносил, что ловкий профессор более полумесяца лежит в каком-то закрытом госпитале, практически в растительном состоянии. Ласты еще не склеил, но уже вроде как не жилец.

Туда ему и дорога.

Немного напрягало губернатора, что невзирая на вывод из игры Береславского Семенова продолжила боевые действия.

Это могло объясняться неудачей с похищением ее девки. А может, вдруг пришла Михаилу Ивановичу успокоительная мысль, она все-таки вышла из дела? И дурацкая, по большому счету ни на что не влияющая листовка – просто инерция грамотно запущенной пиар-машины?

В любом случае – тут Синегоров вынужден был признать – машина была запущена чертовски профессионально. И с последствиями надо начинать бороться уже сейчас.

Губернатор вызвал генерала.

Тот явился мгновенно.

Разговаривать вышли в коридор перед кабинетом – Михаил Иванович прекрасно помнил, чьего дружка они столь эффективно нейтрализовали, и предпочел на некоторое время перестраховаться.

– Ну что, последний нонешний денечек? – вспомнил Синегоров старинную народную.

– Точно. Нам бы еще день простоять да ночь продержаться, – цитатой же ответил Сухов.

Через пять с половиной часов истекал срок, отведенный для подачи заявок. Когда эти томительные часы пройдут, игра будет сделана. И пусть Ивахин вместе со всей сворой жаждущих справедливости или своего места у кормушки хоть обкричится. Изменить ничего уже будет нельзя.

А имея несколько лишних миллионов баксов – хотя они лишними не бывают, – опасности становятся гораздо менее пугающими: в нашей стране только неимущие воришки получают серьезные наказания. Имущие же и за доказанные убийства могут получить четырнадцать лет… условно.

Хорошая страна. Удобная.

– В общем, ты меня понимаешь, – еще раз напомнил Михаил Иванович. – Чтоб мышь не проскочила.

– И муха не пролетит, – улыбнулся в ответ Василий Геннадьевич.

Сухов тоже понемногу начал успокаиваться. Были нехорошие предчувствия – особенно когда губер велел убрать назойливого профессора. Но, похоже, жесткие методы Синегорова вновь себя оправдали.

Береславского нет. Проблем, несмотря на неудачу с похищением девчонки, пока не возникло. А несколько «лимонов» «зелени» вот-вот упадут в руки оказавшейся сильнейшей стороны, сделав ее еще сильнее.