– Знаете, дело еще не закончено и находится в стадии расследования, поэтому я вам не могу изложить факты и тем более называть никаких фамилий.

– Даже как депутату государственной думы? – опешил отказом майора Глотов, достав из кармана зачем-то депутатское удостоверение.

– Да будь вы хоть председателем комитета по национальной безопасности, – проговорил Туманов с такой уверенностью, что удостоверение так и осталось в руках Глотова не раскрытым, а потом и вовсе утонуло обратно в кармане.

– Вот, значит, как? – произнес он обескураженный принципиальностью майора Туманов. Федор на это утвердительно кивнул. А Глотов, желая отомстить за оскорбленное самолюбие, добавил: – Говорили мне, что вы чересчур принципиальный. Но не настолько же. Это прямо какой-то фанатизм.

Федор понял, что он теряет терпение, и когда он потеряет его окончательно, этому зажравшемуся борову не поздоровится. Но, пока еще продолжая держать себя в рамках, майор сказал мрачно:

– Называйте это как хотите. Но никаких сведений вы от меня не получите. И не рассчитывайте. Когда дело будет в суде, попытайтесь там что-нибудь прояснить. А что касаемо тех трех миллионов долларов… Думаю, вам их не удастся получить, потому что вы не сумеете доказать свою принадлежность к этим деньгам. Да вы и не станете. Так ведь? Чтобы вас не обвинили как соучастника преступления.

Глотов покраснел еще больше. И пот на его огромном лбу стал выступать еще больше, крупными каплями, которые попадали ему на брови, а оттуда и на глаза. По сему можно было догадаться, что это предел его волнений.

Лично Туманову и вовсе показалось, что вот сейчас толстяк, закипит как чайник и от него повалит пар. Чтобы этого не произошло, майор вскочил со стула и, подбежав к окну, открыл его, давая в кабинет доступ свежему воздуху.

Хватанув ртом этого воздуха, Глотов фыркнул и проговорил:

– Ладно, будем считать, вы меня убедили. А если я вам дам сто тысяч долларов, вы поможете мне вернуть те деньги? Поймите, наконец…

– Что? – удивленно протянул Туманов, угрожающе привстав со стула.

На лице толстяка появилась заискивающая улыбка.

– Вы правы. Я все понял. Сто тысяч, это мало за три миллиона. Хорошо, я вам дам – двести тысяч, только помогите мне. Я должен вернуть их. Иначе мне конец. Как вы не поймете, – вскричал толстяк и тут же осекся, заметив, как изменилось лицо майора, а руки сжимаются в кулаки.

– Вон отсюда, – произнес Туманов, не повышая голоса. Но от его спокойного тона, Глотову не сделалось легче. Он вздрогнул.

– Это вы, мне? Да как вы смеете? Вы, паршивый майор. Да стоит мне сделать один единственный звонок, как вы слетите с работы. Даю вам слово, ровно через неделю вас тут не будет, – ткнул Глотов пухлым пальцем в крышку стола и так крутанулся на стуле, поднимаясь, что стул чуть не разломался, издав прощальный скрип из-под его толстой задницы.

– Но пока я еще здесь, позвольте вам помочь, – сказал Туманов, ухватив толстяка за ворот пиджака и едва ли не пинками подталкивая его к двери.

– Что вы делаете? Хам. Отпустите меня немедленно. Неслыханное обращение, – завопил толстяк, выталкиваемый Федором в коридор.

– Пошел отсюда, хряк. Пока я не обвинил тебя в даче взятки. Весь наш разговор, я записал на диктофон, – достал Туманов из кармана диктофон и показал Глотову. Тот не стал дослушивать, в чем его еще мог обвинить майор, резко повернулся и чуть не столкнулся к Ваняшиным. Рядом стоял Грек и с интересом таращился на выдворенного майором гостя. Такое у них случалось редко. Но уж если случалось, значит, гость этого заслуживал.

Но все-таки Грек решил предупредить Федора, и, войдя, сказал:

– Может, зря ты с ним так круто? Сейчас побежит к начальнику управления.

Федор махнул рукой.

– Пусть бежит. Генерал в отпуске. Замов его тоже нет на месте. А Васильков сам от него отделался, послав ко мне. Вот остолоп. Хотел, чтобы я ему три миллиона отдал. Двести тысяч долларов мне за это сулил.

– Ну, да? – Глаза у Грека загорелись. – Зря не взял. Обидел человека. Он ведь от всего сердца. А ты… Надо было не отказываться, – посоветовал Грек.

– К тому же, не последние, – дополнил сказанное приятелем капитаном, лейтенант Ваняшин.

Федор отмахнулся.

– Да ну вас. Хотите, чтобы у меня возникли неприятности? – спросил он.

Грек пожал плечами, сказав:

– Мы-то с Лехой не хотим. Только жопой чувствую, они у тебя будут. Ты видел, с какой он рожей выскочил от тебя? Ни сегодня, так завтра будет названивать во все инстанции из своего кабинета.

Федор к предостережению приятеля Сан Саныча отнесся спокойно.

– Да ни хера он никуда не станет звонить. Он сам в говне по уши и не сегодня-завтра – труп. Он мне тут полчаса жужжал на уши, что ему угрожают расправой за курьера и требуют вернуть три миллиона долларов. Думаете, вернет?

Грек промолчал, призадумавшись. А Леха Ваняшин сказал:

– Кишка у него тонка, вернуть.

Федор согласно кивнул, благодарный Ваняшину за поддержку.

– Я тоже так думаю, – сказал майор.

Даша не хотела выслушивать никаких объяснений, сказав Туманову, что ужин на столе. Сама в кухню не пошла. Забравшись с ногами на диван, она упорно делала вид, что увлечена очередной телевизионной мурой и на приставания Федора не реагировала, хотя он и проявлял упорство.

В конце концов, Даша не выдержала. Прибавив в телевизоре звук, чтобы соседи не услышали их скандала, она выкрикнула:

– Отстань, Федор. Слышишь? Мне это надоело. От меня ты требуешь, чтобы я как собачка сидела дома, охраняла семейный покой. А сам? Ты не был дома два дня, а сегодня еще и ночью не ночевал. Я звонила тебе на сотовый, но ты не отвечал, – сердито прищурилась Даша, как рентгеном просвечивая своими глазками глаза мужа и пытаясь уличить его в измене.

Федор сел рядом на диван, взял ее руку, поднес к губам, хотел поцеловать. Но Даша не дала, вырвала свою руку из его рук.

– Не надо мне целовать руки. Целуй какой-нибудь другой, – сказала она.

Федор улыбнулся. В этой девушке казалось, было заложено природой все только самое совершенное. Даже когда она сердилась, красота ее от этого не увядала.

– И не надо мне улыбаться, – Даша сердито отвернулась, отодвинувшись.

Федор придвинулся плотнее к ней. Опять взял за руку.

– Дашка, милая, ну прошу тебя, не надо придумывать то, чего не было. И ни с какой женщиной я не был, – клятвенно произнес Федор, на что Даша довольно резко заявила:

– Мне все равно, с кем ты был. Да и не думаю я, чтобы хоть один муж сказала своей жене, что провел ночь в постели с чужой бабой. Все вы мужики, козлы.