Несмотря на всю чрезвычайность ситуации, я чувствую некоторую обиду. Как только меня не обзывают…

«Ну хорошо, хорошо, Первичный. Так лучше?»

«Определённо лучше. Здравствуй, Ушедший Вперёд», — я почему-то не испытываю излишнего почтения. А чего такого? Ну старшеклассник и старшеклассник…

«Давно мне не доводилось слышать этого архаического приветствия — «здравствуй». Здоровьем вообще-то озабочены первично-белковые носители разума. Ты можешь звать меня, как назвал, тебе так будет удобнее».

«А настоящего имени у тебя нет?»

И уже в который раз я ощущаю эту самую улыбку чеширского кота. И одновременно вдруг понимаю, что передо мной дама.

«Есть, разумеется. Но если я его тебе назову, сможешь ли ты воспринять?»

«А вот Хранитель Живущих своё назвал, и ничего».

Улыбка чеширской кошки становится шире.

«Это для тебя, чтобы ты мог осилить. Его имя-понятие — я имею в виду настоящее, а не условно-словесную конструкцию — трудно воспринять во всей глубине и нам, кого вы называете Ушедшими в Отрыв».

«А ты попробуй всё-таки назвать своё имя».

Спектр ощущений, возникших в моей голове, словами передать почти невозможно. Что-то мерцающе-фиолетовое… нет, я не в силах описать.

«Только высокие частоты? Так тебя зовут?»

«Ну я же предупреждала — ты не воспримешь толком. Потому что мышление Незрелых основано прежде всего на словесных конструкциях».

«Тогда… Тогда можно, я буду звать тебя Радуга?» — ляпаю я. Вот никак не могу понять — и откуда оно что берётся?

«Можно, — улыбается Радуга. — Во всяком случае, ты верно воспринял. Я инь-сущность».

«А я Рома», — добавляю я. Ляпать так ляпать.

Улыбка переходит в смех. Оказывается, чеширские коты и кошки умеют ещё и смеяться…

«Ну это же совершенно замечательно, что ты Рома. Однако давай перейдём к делу».

Я спохватываюсь. Действительно, мне прислали на помощь высшее существо, а я тут тары-бары развожу…

«Ты не старайся думать словами, Рома. Это долго и неточно. Ты думай образами, я пойму».

Хорошо, образами так образами… Вопрос первый и главный…

Она улавливает все мои мыслеобразы разом, не дожидаясь сооружения мною громоздких словесных конструкций.

«Ты прав, это действительно очень серьёзная проблема. Однополый мир, целиком населённый янь-существами, куда уж хуже… Однако надежда для них всё-таки есть. Любовь бывает не только плотская. Возлюби ближнего своего, как самого себя — слышал такую идею?»

Я озадаченно молчу. Да, я где-то что-то подобное слыхал… Слова, они слова и есть, что с них взять…

«Напрасно ты так думаешь. Я вижу, в глубине твоих мыслей гнездится непонимание и неверие, наследие тех времён, когда ты был бескрылым аборигеном полудикой планеты».

Я усиленно размышляю.

«Это правда. Там, на Земле, эгоизм — явление массовое…»

«Да, в этом направлении твои прежние сородичи достигли немалых успехов. Однако не всегда слова были только словами. Тебе известно такое понятие — «боевое братство»? Или поговорка — «сам погибай, а товарища выручай?»

Меня вдруг озаряет. Вот же оно, решение, на ладони. Всё правильно, всё верно. Эгоизм развивается тогда, когда единственно значимыми общественными связями между людьми становятся деньги — «ты мне, я тебе». А вот в разведке, в тылу врага, у закоренелых эгоистов нет ни малейших шансов выжить. Как не было их когда-то в тесной маленькой общине первых христиан, а ещё раньше — в продымлённой пещере охотников на мамонтов…

«Вот так и действуй. Когда они научатся любви братской, тогда будет видно, достойны ли они любви женщины. Если же будут достойны, то и вопрос безусловно будет решён».

Я просветлённо улыбаюсь. Действительно, как всё просто… А вот у меня ещё вопрос…

И снова она понимает с полуслова, полумысли. И улыбка чеширской кошки становится чуть шире.

«А это уже далеко не столь серьёзно. Не пугай сам себя. Не бойся ничего. Они сами тебя боятся. Все преимущества этого Повелителя мнимые. Это тебе кажется, что он может бросить против вас всю гигантскую машину подавления. На деле он вынужден будет таиться даже от своих Бессмертных, чтобы сохранять стабильность. И весь этот колоссальный аппарат связан рутиной. Тебе и твоим друзьям реально может противостоять личная охрана Повелителя во главе с Сорок Пятым. Всех остальных они могут использовать только втёмную, и то не всегда. Да и вообще — что могут противопоставить ничтожные смертные бессмертным? Ведь ты бессмертен и неуязвим. Тебе впору пожалеть их».

Я улыбаюсь. Как всё просто, когда поймёшь. Крохотный вирус валит слона. Ничтожный человек смело лезет в недра египетских пирамид, превосходящих его по массе во многие миллионы раз.

«Ещё вопрос. Как быть с Изгоем?»

Удивление.

«Разве это вопрос? Разумеется, помочь ему. Для начала подбросить необходимые технические средства, без которых он обречён обитать в заброшенных норах. Вывести на него тех, кого уже удалось обнаружить — каждый день обитания в тех жутких казармах калечит душу. Надо собрать их вместе, и вскоре там появится первая клеточка будущего общества. Или первая братская община свободных, если тебе так понятнее».

«Как? На Оплот хода нет…»

«Не было, потому что он был не нужен. Как ты намерен вести дела, не имея доступа к цели? Белковые формы разумных для перемещения в космическом пространстве всегда нуждаются в технических средствах, насколько мне известно. Так что всё равно тебе придётся искать туда дорогу. Отчего не сейчас?»

«Мне не дадут звездолёт».

«Сделай так, чтобы дали».

Я в который раз просветлённо улыбаюсь. Ну всё же ясно теперь! Как там в песне: «Я понял — это намёк. Я всё ловлю на лету. Вот непонятно — что конкретно имелось в виду?»

Смешок. И могу поклясться, довольно ехидный.

«Я за тебя работать не собираюсь. То, что ты в состоянии решить сам, ты решишь сам. Ну, всё?»

«Ещё один вопрос. Нас мало… Всего четверо Всевидящих, если считать сидхэ…»

«А отчего ты не хочешь подключить к Единому энергоинформационному полю Вселенной свою вторую половину-инь? Она вполне способна воспринять».

Я хлопаю глазами похлеще любой куклы Барби. Вот я не понял…

«И он ещё обижается, когда его называют Незрелым. Смотри на меня!»

Танцующее радужное пятно перемещается вплотную ко мне. В глазах мельтешат искры, бешено извиваются размытые цветные пятна, и огненный сгусток шаровой молнии проникает под черепную коробку… Взрыв!

«Ну, понял?»

«Да, — я перевожу дыхание. — Кажется, да».

«Кажется или да?»