даже Катя немного пугается. Она кладёт свою руку мне на колено, и подбадривающе улыбается.

Горский выходит из-за моей спины, и теперь стоит между мной и Серёжей. Ситуация до такой степени катастрофическая, что я просто не вижу с неё выхода. Руками сжимаю свой костюм на коленях. Мне хочется взяться руками за голову и сдавить её, чтоб она подкинула хотя бы один здравый выход с этой ситуации.

Но видимо ей не до меня. Потому что она не то, что ничего мне не подсказывает. Она просто отключается. Я смотрю на чашку с кофе, с которой до этого пил Серёжа, и единственное что приходит в голову, это вырубить ею Гордея и убежать.

— Я присяду, — не спрашивая, а утверждая говорит он. При этом подтягивает себе стул из-за соседнего столика и садится между мной и Сергеем.

— Что же вы замолчали? Продолжайте, тоже хочу участвовать в разговоре.

— Чего ты хочешь Горский? Зачем пришёл сюда? Как нашёл? — голос мой не то что дрожит. Его еле слышно. Ведь даже при ангине, я громче разговаривала.

— Случайно вас увидел, решил поздороваться.

Врёт, сука, и даже не краснеет. Хотя краснеет он или нет сейчас, я не знаю. Потому что посмотреть ему в глаза, не решаюсь. Я до сих пор смотрю на эту чашку, и мечтаю вырубить Гордея ею.

Боже, Анечка, как забрать её от сюда. Не хочу чтобы он видел её и тем более…

— Чья красавица? Глаз невозможно оторвать от ребёнка! — заключает он с улыбкой.

От куда знаю, что с улыбкой? Потому что я наконец-то перестаю гипнотизировать чашку, и перевожу взгляд на этого дьявола.

В его глазах горят такие демонские огоньки, что меня в жар бросает. Мне становится ещё хуже. Реально темнеет в глазах.

— Нам пора идти, — я поднимаюсь с места, и беру Катю за руку. Она сейчас моя единственная надежда на спасение.

Но вместо её ответа. Горский хватает меня за руку, и заставляет сесть обратно. Я сразу же валюсь назад на стул.

— Не спеши так, Наташа. Ещё даже кофе не попили.

— Мне нельзя кофе, — автоматом вырывается у меня. Дура, ты роешь себе могилу.

— Почему это? Раньше мне помнится ты очень любила его, — с иронией нажимает на больное.

— Здоровье не позволяет, — нагло вру я. — Серёжа может ты скажешь что-то ему? Пусть уйдёт от сюда.

— Он бы с радостью, — снова говорит этот чёрт, — но не может. Я ему не разрешаю.

— Ты охренел Горский? О, боже, прости Анют, не слушай, что я тут говорю. Видишь, из-за тебя матерюсь при ребёнке?!

Могила. Где моя могила? Я её себе уже выкопала. Потому что ещё б секунда и я б сказала при дочке.

— Аня… — словно пробует на вкус её имя, говорит Гордей. А мне ещё хуже становиться. Он что-то знает. А если он всё знает?..

Пауза стаёт не выносимой. Я не могу сдвинуться с места, потому что Горский подтянул своё стул ближе ко мне. Я чувствую его коленку. Она почти дотрагивается до моей.

— Гордей, — начинает Серёжа, — Скажи прямо, что ты хочешь? Мы всё-таки сюда отдыхать пришли, а не ссориться.

— Я же задал интересующий меня вопрос. Чей это ребёнок?

И снова тишина. Я не могу. Была бы я одна, я бы такой скандал сейчас закатала. Я бы рвала и метала. Но Аня… Она моя слабость. У меня даже язык не поворачивается сказать, что она моя. Он поймёт. Он тогда всё поймет.

— Эта девочка, моя дочка, — пересохшими губами говорю я. Они еле шевелятся потому что дрожат. Где ты взялся, Горский, на мою голову? Назад дороги нет. Выгребать так выгребать.

— И кто же отец, стесняюсь спросить? Только не говори, что твой муж. Потому что я знаю — ты не замужем.

— А ты не стесняйся, Гордей, спрашивай! Хочешь при всех обсудить, как послал меня на аборт. Как обзывал шлюхой. Деньги бросал в лицо.

Я смотрю ему в лицо, и киплю от гнева. Чего это я раскисла?! Не время сдаваться. Может я и проиграла этот бой, но войну я однозначно выиграю.

— Аня, не твоя дочь. Запомни, это раз и навсегда.

В этот раз я встаю намеренно быстро, Гордей снова пытается ухватить меня за руку, но я успеваю её убрать. Беру малышку у Кати, у неё до сих пор челюсть висит. И схватив коляску, быстрым шагом удаляюсь.

Если надо убегу на край света. Лишь бы подальше от него.

Глава 44. "Остановите всё что происходит"

Наташа

Бегу по улице унося ноги. Так быстро я ещё никогда не бегала. Я даже не останавливаюсь, чтобы положить Аню в коляску. Нет времени медлить. Мне нужно домой, в своё укрытие.

Гордей бежит следом за мной. Минут через пять он уже идёт со мной нога в ногу. Теперь не вижу смысла бежать, потому что он всё равно догнал.

Останавливаюсь и ложу Аню в коляску, потом снова начинаю ход. Её уже время кормить, а к дому так далеко.

Мы идем, молча, и от нас кажется, расходятся энергетические стрелы. Когда они соприкасаются, нас самих прошибает. Молчать нет сил, но говорить тем более.

Я не знаю, что мне вообще делать. Как скрыть, что она его дочь? Как прогнать его с этого города? Что сделать, чтоб снова обрести покой?

Неожиданно, ко всему хаосу, что творится в моей душе, подключается ещё и погода. Я понимаю, осень — сезон дождей. Но не сейчас же. Пожалуйста, не сейчас.

Всё против меня. Даже гребенная погода. Потому что за пару минут на землю начинают падать огромные капли дождя. Я паникую ужасно. Рядом ни одного такси.

— Сюда пошли.

Гордей резко берёт коляску в свои руки, поворачивает её в другую сторону и быстрым шагом несётся вперед.

Я же столбенею. У меня шок и паралич одновременно.

Во-первых, я никогда не думала, что увижу эту картину. Гордей с коляской.

Во-вторых, я безумно мечтала это увидеть. Просто, как отец на прогулке играет со своей дочерью. Разве это не необычные вещи в обществе? Как оказалось, для меня это нечто. Нечто запредельно запретное.

В-третьих, я реально не могу двигаться. Дождь уже вовсю хлещет, насквозь пропитывая мою одежду влагой. Но мои слёзы, сильнее дождя. Они истерические, и в тоже время облегчающие.

Нельзя так долго сражаться и мстить. Нельзя так долго мечтать о том, чтоб сделать ответный удар и причинить боль. Эти мысли, они разрушают изнутри целостность человека.

Они