– Выходи, – сказала Нира.

И Нат не без сожаления выпустил платье. Из шкафа выбирался осторожно.

– Ты… ты зачем пришел? – Нира села на пол у двери.

Плакала? Глаза терла, и глаза эти были красными.

– Ты не думай… я вовсе не расстраиваюсь, просто душно очень. Воздух сухой… и когда воздух сухой, то глаза сами собой слезятся… непроизвольно. – Она шмыгнула покрасневшим носом. – А так… чего мне плакать?

– Не знаю.

– Вот и я не знаю… ботинки снимай.

– Зачем?

Нира не то вздохнула, не то всхлипнула, но пояснила:

– На них снег налип. Таять будет. Вода… следы…

– Извини. – Нату стало стыдно, что сам он о вещи столь очевидной не подумал. Разведчик…

Ботинки он стянул и, распахнув окно, сунул их в снежный горб, благо сугроб на цветочном ящике образовался приличный.

– Они холодные потом будут, – с упреком произнесла Нира.

– Ничего.

– Замерзнешь.

Нат покачал головой.

– Так зачем ты…

– Тебя увидеть.

– А я думала, что ты теперь меня видеть не захочешь… после всего… и хотела тебе написать… объяснить все… а меня вот заперли… если выпускают куда, то только с Миррой. А она следит… поэтому никак… и вообще не хочет со мной знаться, будто я в чем виновата…

Она все-таки расплакалась, некрасиво шмыгая носом, вытирая этот нос дрожащей ручкой; и Нат растерялся, не представляя, как теперь быть.

Утешать?

Он не представлял себе совершенно, как утешают плачущих женщин, и потому просто шагнул к ней, обнял, уткнулся носом в рыжеватые волосы, от которых пахло весной и крапивой.

– Ты хорошая…

– Нет.

– Хорошая… и пахнешь вкусно… я тебя отсюда заберу… пойдешь за меня замуж?

– За тебя? – Она от удивления плакать перестала.

– У меня есть деньги. Райдо еще раньше счет открыл. Мы получали процент от… призовые… и жалованье… и он говорит, что у меня перспективы неплохие. Конечно, это ерунда, я ведь из рода ушел, и значит, теперь вроде бы как сам по себе… нет, то есть с Райдо, но его райгрэ меня не принял… и пока Райдо жив, то я… запутался немного. Главное, что я работу найду. У Райдо брат в полиции работает, и там нужны всякие, а у меня нюх неплохой и опыт тоже имеется… учиться надо, но если по вечерам, то… в общем, я сумею о тебе позаботиться.

– Ты смешной.

– Я? – Нат нахмурился, меньше всего ему хотелось казаться смешным. – Дом я сразу не куплю, но Райдо будет не против, если мы поживем с ним…

– Он…

– Он не умрет. – Нат провел ладонью по мокрой щеке и пальцы свои понюхал. Слезы Ниры пахли морем. – Теперь он точно не умрет. Ийлэ обещала.

– Как она?

– Нормально. Грустная только. Но больше его не боится. И меня не боится. А мне не хочется ее убить. Я альвов ненавижу, – на всякий случай счел нужным пояснить Нат, – других. Не ее.

– Это хорошо.

– Так ты выйдешь за меня?

– Выйду.

Нира подумала, что вряд ли родители одобрят этот брак… и, наверное, Нат немного поспешил, он ведь совсем молодой, но ведь не обязательно жениться сейчас…

– Тогда хорошо. – Нат сунул руку за пазуху.

Он был смешной. Взъерошенный. И предельно серьезный. В куртке какой-то старой, с латками на локтях, с меховым воротником, на котором таяли снежинки. Из внутреннего кармана куртки Нат достал мешочек, а из него вытряхнул кольцо. Простой желтый ободок с квадратной огранки камнем.

– Вот. У вас ведь принято, и… и у меня были кое-какие вещи. Ты не подумай, я никого не убивал… точнее, убивал, но не… мы как-то банду мародеров взяли, а при них вот… и моя доля… у людей же принято, чтобы кольца…

Камень был крупным, прозрачным, сияющим.

– Я не знаю даже, драгоценный ли он… – Нат сам надел кольцо на палец. – Я бы купил другое, но у вас здесь совсем выбора нет…

– Спасибо.

Кольцо пришлось впору.

Хорошая примета?

Чужое кольцо, которое принадлежало… кому? Лучше не думать, как и о том, что стало с этой женщиной или девушкой. Быть может, ей тоже подарили на помолвку, а потом война. Но Нат не убивал, не ее – здесь Нира ему верит. А мародеры… разбойники… шериф говорит, что от них житья не стало, что у него не хватает сил, чтобы справиться со всеми.

Дороги небезопасны.

И вообще лучше не выходить из дома, а по мнению матушки – которая, правда, это мнение не озвучивает, – и из комнаты. Наверное, будь такая возможность, матушка Ниру отослала бы, но… дороги небезопасны…

И Нира глупо радовалась что этой небезопасности, что кольцу… и она теперь невеста?

– Если захочешь, то потом купим другое. – Нат наклонился и осторожно коснулся губами щеки.

Поцелуй? Не такой, каким должен был быть… не то чтобы Нира так уж хорошо в поцелуях разбиралась. Она, конечно, кое-что видела… когда Мирра и Альфред…

Что за ерунда в голову лезет? Это из-за волнения… Нира вечно волнуется по пустякам, но свадьба, которая когда-нибудь да состоится – не пустяк… и поцелуй…

Она тронула квадратный камень, который на прикосновение отозвался, полыхнул ярко, и решилась. Встав на цыпочки, Нира обвила шею жениха – если жениха, то ведь можно, верно? – и поцеловала его.

В губы.

…оказалась, она совершенно неправильно представляла себе поцелуи… и целоваться не умела, чего нельзя было сказать про Ната…

– Ты теперь моя, – сказал он на ухо потом, немного позже. – Совсем моя…

Наверное, это можно было счесть признанием в любви.

– Тебе пора, да? – Ей не хотелось его отпускать, она бы вечность стояла так, прижавшись к замечательной этой куртке: старой, но мягкой, будто бы сшитой не из кожи, а из ткани. Стояла и гладила что кожу, что длинный влажный мех воротника, что Натовы волосы… постричь бы его аккуратно… или не надо? Нестриженым он как-то роднее…

– Да, наверное. – Он тоже не хотел уходить. Нира чувствовала это его нежелание, на которое откликалась и цеплялась сильней. – Если меня здесь найдут, то…

– Мне достанется.

И кольцо матушку не переубедит. Напротив, узнай она о кольце, то… заберет.

Для Мирры.

Мирре вот драгоценности очень даже по вкусу, но то, которое Альфред ей преподнес на помолвку, куда как скромней. С алмазом, но крошечным, чуть больше булавочной головки. Все знают, что матушка Альфреда этому браку не рада, а потому и тратиться не позволяет, надеется уговорить сыночка помолвку расторгнуть. Отец же не вмешивается, ему все равно…