Посидели-поболтали. Хлопнули по писярику коньячка. Расплатились и решили прогуляться. Выйдя на улицу, перешли к делу.

– Алекс просил передать, что посылка отправлена и скоро придёт к адресату. Основная информация в посылке по руководителю центрального отдела Абвера генерал-майору Хансу Остеру[256].

– Принято.

– Алекс просил уточнить, по какому варианту идёт работа.

– По основному.

Дополнительный вариант предполагал, что Пауль останется при Дрехслере офицером для особых поручений. А вот основной – на который очень рассчитывали – заключался в том, что Паулю удастся с помощью рекомендаций всё того же Дрехслера заинтересовать Шелленберга и пристроиться в какое-нибудь подразделение Абвера.

Тогда, ночью 22 января, когда Пауль с Дрехслером прилетели в Кёнигсберг, Шелленберг был в очень хорошем расположении духа. Катастрофу в Остланде удастся свалить на военных. Свидетель есть. Жаль только, с документами не получилось.

– Почему же не получилось… Пауль, подойди к нам, – взмахнул рукой, привлекая внимание, генеральный комиссар.

Пауль подбежал к неспешно идущим по полю аэродрома Шелленбергу и Дрехслеру.

– Пауль, доложи оберфюреру по документам, которые ты приводил в порядок.

– Так точно, герр оберфюрер. По указанию герра генерального комиссара я привёл в порядок все запрашиваемые вами документы. Когда стало понятно, что русские собираются штурмовать Ригу, я поехал в расположение ACT «Остланд», там у них хорошая фотолаборатория. И все документы там на всякий случай были пересняты на плёнку. Начальник Абверштелле тоже организовал фотосъёмку наиболее важных текущих документов и архива. Всего мы успели отснять около двух тысяч кассет. К этому времени русские уже ворвались в город. Сотрудники Абвера начали уничтожение бумажных документов, а мы с начальником Абверштелле собрались на машине вывозить отснятые на плёнку документы. Но в это время пришло сообщение, что русские уже захватили мосты и на машине на западный берег уже не переправиться. Тогда мы разделили кассеты на пять частей, упаковали их в пехотные ранцы и, выбрав пятерых наиболее надёжных унтер-офицеров, отправили их с приказом выбраться из города и доставить кассеты в ближайшее подразделение Абвера. После того как унтер-офицеры убыли, я отправился в комиссариат к герру Дрехслеру. Ну, а дальше, герр Дрехслер, вам, наверное, уже всё рассказал.

– Да, Пауль, спасибо. Генеральный комиссар всё рассказал. Ваше мужество и находчивость будет достойно оценено. Вот, кстати, камрад, – Шелленберг повернулся к Дрехслеру, – пока вы временно оказались без округа и работы, негоже такому смекалистому и инициативному офицеру оставаться без дела. Может, уступите мне его? У меня сейчас много вакансий освобождается. Найдём и для гауптманна достойное место.

– Я даже не знаю. Я без Пауля как без рук, – начинает слегка ломаться Дрехслер. – Хотя действительно. Я буду просить у Фюрера себе небольшой отпуск, а Паулю надо делать карьеру. Забирайте, не пожалеете.

– Договорились. – И, повернувшись к Паулю, оберфюрер продолжает: – Ну что, гауптманн, готовы служить под моей командой?

– Так точно, герр оберфюрер, готов. Только у меня есть просьба…

– Что ещё?

– Видите ли, я некоторым образом взял шефство над племянницей герра Дрехслера. Она последним поездом из Риги уезжала в Данциг. Хотелось бы два-три дня отпуска. Съездить-проведать.

– ? – Шелленберг смотрит на Дрехслера.

– Катарина – моя племянница, замужем за заместителем директора Данцигского порта. Она приезжала меня проведать. Поезд, в котором она ехала в Ригу, был подорван бандитами. Пауль был в том же поезде. Умело организовал отражение нападения, а потом, так как поезд нуждался в ремонте и не мог сразу продолжить движение, вывез Катарину в Ригу на мотоцикле. Несколько раз их пытались обстрелять бандиты, но всё закончилось благополучно.

– Вот оно как. Но она же замужем…

– Ну что вы, герр оберфюрер. Я отношусь к Катарине, как к другу и боевому товарищу, – с каменной мордой вставляет Пауль.

– Смотрите, – Шелленберг шутливо грозит пальцем, – Фюрер не одобряет интрижки с замужними фрау.

– Как можно, герр оберфюрер. Только дружеские отношения. И потом, надо же мне с её мужа стребовать пару бутылок коньяка за спасение жены, – шуткует Пауль.

– Это святое. Хорошо, сегодня утром дам команду. Пока зачислим вас, гауптманн, в мой резерв. До конца месяца вам оформят отпуск, а первого февраля на службу.

Так что Пауль теперь числился в резерве центрального аппарата Абвера. А три дня назад разыскавший его посыльный передал ему вызов в Данцигскую комендатуру, где ему вручили выписку из приказа о производстве гауптманна Босса в майоры. Основной вариант в действии. В тот же день арестовали по коррупционной статье директора Данцигского порта. И муж фрау Буш занял вакантное место. Не иначе Дрехслер тоже свои семейные темы порешал.

– Да, по основному.

– Что-то ещё есть для доклада Алексу?

– Я до первого числа в отпуске. Первого февраля должен прибыть в Берлин к основному месту службы, – название и адрес места службы – набережная Тирпица 75–76[257], упоминать не стоило, незачем связнику его знать, а в Москве и так поймут.

Связник достал из кармана две почтовые поздравительные открытки. Одна новогодняя, вторая первомайская[258]. Адрес отправителя есть, а в графе «кому» – «на фронт, солдату». Такие открытки обычно девушки из BDM и женщины из NSF[259] отправляли на фронт сотнями тысяч для поддержания боевого духа арийского воинства.

– Новогодняя для постоянной работы, первомайская на экстренный случай для срочной эвакуации, – пояснил связник.