– Seria una mentira, porque no seria el.

Это было бы ложью, потому что это не был бы он.

Он сразу же понимает, что Раф улавливает смысл, потому что тот делает резкий шаг назад и ударяется спиной о подоконник.

– Не смей говорить мне это дерьмо, Алекс! – вскрикивает он, роясь в кармане пиджака, пока не откапывает там еще одну пачку сигарет. Вытряхнув одну, он принимается возиться с зажигалкой. – О чем ты вообще думаешь? Я из кампании вашего оппонента! Я не должен этого знать! Как после этого ты вообще можешь мечтать о карьере политика?

– А кто, черт возьми, решил, что политика должна состоять только из лжи, секретов и притворства?

– Так было всегда, Алекс!

– Давно ты так считаешь? – брызжет слюной тот. – Ты, я, моя семья и люди, с которыми мы работаем, – мы всегда стремились быть честными! Мне меньше всего хочется быть типичным политиком с идеальной внешностью и двумя с половиной детьми. Разве мы не решили с тобой, что весь смысл в помощи людям? В борьбе? Что же, твою мать, такого ужасного в том, чтобы позволить людям видеть меня таким, какой я есть на самом деле? А кто ты на самом деле, Раф?

– Алекс, прошу тебя. Пожалуйста. Господи. Ты должен уйти. Я не должен всего этого знать. Ты не должен всего этого говорить. Тебе следует вести себя осторожнее.

– Боже, – произносит Алекс с горечью в голосе, упирая руки в бока. – Знаешь, а это даже хуже доверия. Я верил в тебя.

– Знаю, – отвечает Луна. Он больше не смотрит на Алекса. – Лучше бы ты этого не делал. А сейчас тебе пора идти.

– Раф…

– Алекс. Выметайся. Отсюда.

Так Алекс и делает, хлопнув за собой дверью.

Вернувшись в резиденцию, он пытается дозвониться до Генри. Тот не берет трубку, но присылает ему сообщение: «Прости. Я на встрече с Филиппом. Люблю тебя».

Забравшись под кровать и пошарив в темноте, Алекс наконец находит, что искал, – бутылку Maker’s. Запас на черный день.

– Салют, – бормочет он вполголоса и откручивает крышку.

отстойные метафоры о картах

От: А[email protected]

9/25/20 3:21 AM

Кому: Генри

Г,

я успел напиться, поэтому тебе придется меня терпеть.

есть одна вещь, которую ты делаешь. эта вещь. это сводит меня с ума. я все время об этом думаю.

уголок твоего рта – то, как он дергается. так взволнованно и зажато, словно ты боишься забыть о чем-то. раньше меня бесило это. я считал, что это твое почти незаметное осуждение.

но я уже столько раз целовал твои губы, этот уголок рта, и то место, куда он поднимается. я выучил это наизусть. рельеф на твоей карте – это тот мир, который я все еще рисую. я знаю этот мир. я повесил его рядом со своим ключом. здесь: от нескольких дюймов до миль. я могу умножить его, рассчитать твою широту и долготу. повторить твои координаты словно молитву по четкам.

Вот это, твой рот, как он изгибается. это то, что ты делаешь, когда пытаешься не выдать себя. не так, как ты ведешь себя все время, когда все эти жадные пустые людишки пытаются добраться до тебя. я имею в виду настоящего тебя. твое странное и идеальное сердце. то, что раскрыто для всех.

на карте тебя мои пальцы всегда могут отыскать зеленые холмы Уэльса. прохладную воду и белоснежные берега. древнюю, священную часть тебя, высеченную из камня в молитвенном круге. твой позвоночник – это горный хребет, и если я захочу на него взобраться, то погибну.

если бы я мог разложить эту карту на своем столе, то нашел бы уголок твоего рта, защипнув его пальцами и разгладив его. и все места на ней были бы помечены именами святых, как на всех древних картах. теперь я понял принцип – именами святых называют чудеса.

выдавай себя хоть иногда, любимый. в тебе так много всего.

чертовски твой, А

P. S. от Уилфреда Оуэна к Зигфриду Сассун, 1917:

«И ты исправил мою жизнь, как бы коротка она ни была. Не ты зажег меня: я всегда был безумной кометой, но ты исправил меня. Я целый месяц вращался вокруг тебя, словно спутник, но вскоре покину, став темной звездой на орбите, где ты станешь пылать».

Re: отстойные метафоры о картах

От: Генри

9/25/20 6:07 AM

Кому: А

От Жана Кокто к Жану Маре, 1939:

«От всего сердца благодарю Вас за то, что Вы спасли меня. Я тонул, а Вы бросились в воду без колебаний, не оглядываясь назад».

Звук жужжащего на тумбочке телефона пробуждает Алекса от глубокого сна. Он наполовину вываливается из кровати, пытаясь ответить на звонок.

– Алло?

– Что ты натворил? – почти орет в трубку Захра. Судя по стуку каблуков на заднем плане и невнятной ругани, она куда-то бежит.

– Эм, – запинается Алекс. Он трет глаза, пытаясь заставить мозги заработать. Что же он натворил? – А поконкретнее?

– Включи гребаные новости, ты, мелкий похотливый развратник… как ты мог быть настолько глуп, чтобы тебя успели сфотографировать? Да я клянусь…

Алекс не дослушивает, потому что его сердце только что оборвалось и упало сквозь пол сразу на несколько этажей вниз.

– Твою мать.

Трясущимися руками он ставит Захру на громкую связь, открывает Google и набирает в строке поиска собственное имя.

Истеричный смешок вырывается из груди Алекса.

Дверь его спальни распахивается, и Захра с размаху включает свет. Холодное выражение ярости едва скрывает явный ужас на ее лице. Мысли Алекса мечутся к тревожной кнопке за изголовьем кровати, и он задумывается, успеет ли секретная служба добраться до него прежде, чем он истечет кровью.