Впрочем, даже при отсутствии явно выдуманных элементов рассказа и при совершенно добровольной даче показаний в средневековом суде порой возникали ситуации, когда никто из собравшихся не мог понять, кому из фигурантов того или иного дела — истцу или ответчику — следует верить. Их версии событий настолько противоречили друг другу, что разрешение конфликта оказывалось практически невозможным, даже когда сам состав преступления не вызывал ни малейших сомнений.

Именно такой вариант судебной тяжбы мы теперь и рассмотрим. С историей Масет и Аннекина де Рюйи его роднит главное: и в том, и в другом случае речь шла о сложных отношениях внутри семейной пары, повлекших за собой, по всей видимости, убийство супруга его неверной женой. Подобных казусов французские средневековые архивы сохранили не так уж и мало, однако наша новая история отличалась одной интересной особенностью — в ней рассказывалось о повторном расследовании преступления, когда главная подозреваемая, уже вроде бы оправданная и отпущенная на свободу, была вновь обвинена в его совершении своим вторым мужем.

* * *

Итак, героиню этой истории звали Жанна де Брем (Johanna de Bremes). К тому моменту, когда ее персоной заинтересовались судьи Парижского парламента, она успела овдоветь и, как кажется на первый взгляд, счастливо пребывала во втором браке. Ее новым избранником стал экюйе Бридуль де Мезьер (Bridólas de Masieros), который, впрочем, отнюдь не считал свой союз с Жанной удачным, поскольку подозревал ее в неверности. Тем не менее — в отличие от многих своих соотечественников, в случае адюльтера супруги охотно прибегавших к практике самосуда, — Бридуль избрал весьма нестандартную, на мой взгляд, стратегию поведения.

Несмотря на то, что имя соперника, как мы сейчас убедимся, было ему прекрасно известно, муж-рогоносец вместо того, чтобы убить его или хотя бы покалечить, обратился… в суд, обвинив Жанну де Брем в измене (pro adulterio) и потребовав примерно ее наказать. Иными словами, Бридуль выставил на всеобщее обозрение и обсуждение такие факты своей личной жизни, которые средневековые обыватели вроде бы обычно тщательно скрывали.

Так или иначе, но уже на первом слушании по данному делу, состоявшемся в суде королевского бальи Амьена, господин де Мезьер’назвал имя своего обидчика — экюйе Жана де Кондета (Johannes de Cúndete), и заявил, что желает лично поквитаться с неверной супругой: поместить ее в собственную тюрьму и подвергнуть ее там пыткам и телесным наказаниям. Он также потребовал передать ему в пожизненное управление все немалое имущество Жанны[795].

Пикантность ситуации заключалась в том, что любовником госпожи де Брем был назван человек, признанный виновным в смерти ее первого мужа, шевалье Гийома де Капелля (Guillelmus de Capella), и казненный незадолго до описываемых событий. Таким образом, если довериться показаниям истца, Жанна изменяла с одним и тем же человеком не только ему, но и Гийому, который, возможно, и погиб из-за этой преступной связи, поскольку в деле упоминалось, что его вдову подозревали в соучастии в убийстве. Она якобы открыто сожительствовала с Жаном де Кондетом после гибели первого супруга, а также в то время, когда уже вышла замуж за Бридуля де Мезьера[796].

После следствия, проведенного бальи Амьена, Жанна была арестована и помещена в тюрьму графини Булонской (comitisse Bolonie), где подверглась пыткам. Вероятно, именно это обстоятельство заставило ее апеллировать в Парижский парламент[797], чиновники которого сочли возможным рассмотреть данную жалобу. 2 мая 1346 г. обвиняемую перевели в королевскую тюрьму Шатле в Париже, где ознакомили с материалами процесса и дополнительной информацией с места преступления, «не делая [из нее] секрета» (sens le secret)[798]. Начиная с 5 мая при заключенной постоянно находился личный стражник, Жан дю Мутье, исполнявший обязанности «на свой страх и риск» (à ses risques et perils)[799].

Первое заседание в парламенте было назначено на 16 мая 1346 г., и на нем судьи собирались рассмотреть апелляцию Жанны на неправомерные действия бальи Амьена[800]. Однако здесь в ходе процесса произошел неожиданный сбой: обвиняемая внезапно отозвала (revocavit) собственную жалобу. Как мне представляется, сделала она это не случайно, и вся история с апелляцией затевалась специально, чтобы добиться перевода дела в Париж, где оно расследовалось бы более опытными и, главное, не знавшими ее лично, т. е. непредвзятыми судьями.

Желание Жанны де Брем исполнилось: парижские судьи не стали отправлять ее обратно в Амьен и постановили, что процесс будет возбужден не по апелляции, но по «другим уголовным преступлениям» (per alias criminos), т. е. по обвинению в адюльтере[801]. А потому они вновь заслушали показания Бридуля де Мезьера, который повторил требования о передаче и неверной супруги, и ее имущества в его полное распоряжение. Он также просил, чтобы королевский суд назначил ей то наказание, которого она заслуживает, но привести приговор в исполнение хотел сам[802].