После этого случая близкий друг Сабахаттина Наджи постоянно приезжал за Леман на машине в Ортакей. Несмотря на то что жизнь с родителями была непростой, Леман совершенно не хотела возвращаться к мужу. Дома ее держал только отец, иначе девушка давно устала бы от того, что сидит с сестрой и матерью за одним столом и ловит их раздраженные взгляды. Мюрвет своим тоном и поведением ясно давала понять, кто теперь является кормильцем семьи.

Ее заносчивость не давала Леман покоя. Теперь она окончательно поняла то, что всегда была чужой для своей матери. Однако рассказать об этом отцу она не могла. Не хотела его расстраивать. И после каждого визита Наджи Леман была все ближе и ближе к тому, чтобы вернуться в дом мужа.

В то утро она проснулась от кашля Сеита и сразу же побежала к нему. Леман подложила руку под его голову и подала стакан воды. Горько ей было видеть отца таким. Она не верила в то, что этот мужчина, который теперь без помощи не мог даже подняться с постели, когда-то колол дрова, умывался ледяной водой, пел песни своим громким голосом и заливался смехом. Свет его синих глаз медленно угасал. Отставив стакан на стол, она уселась рядом с Сеитом. Он тут же отодвинул ее руку, которую на мгновение крепко сжал.

– Не приближайся ко мне слишком близко, девочка моя. Боюсь тебя заразить. К тому же у тебя теперь есть ребенок. Лучше сядь напротив.

– Как ты себя чувствуешь?

Сеит улыбнулся.

– К слову, я еще хорошо себя чувствую.

– Как же ты раньше целыми днями был один, папа? А если бы тебе что-нибудь понадобилось?

Голос Сеита был еле слышен.

– Леманушка, я больше ни в чем не нуждаюсь. Я переживаю самый простой период в своей жизни. Все, что мне нужно, – это способность дышать.

Затем, горько улыбнувшись, посмотрел на дочь.

– Это ведь не так уж и мало, правда?

Леман изо всех сил сдерживала наворачивавшиеся на глаза слезы, дабы не расстраивать его.

– Ты поправишься, папа. Поправишься.

– Нет. Уже не поправлюсь.

– Почему ты так говоришь?

– Не я говорю. Они.

Леман удивленно оглянулась.

– Кто?

– Они. Мои легкие. Ты спрашиваешь у меня, что я делаю один целыми днями. Вот мой ответ: говорю с собой, Леман. Со своим телом. Слушаю свои легкие. Свое сердце. Свою голову. И все они твердят мне одно и то же.

– Не делай так, отец! Не говори так, пожалуйста!

– Я говорю правду. Все они говорят о том, что устали. Если они знают, что скоро умрут, то что я могу поделать?

Леман, плача, взяла его за руку. Эти руки, коловшие дрова на снегу, руки, таскавшие уголь, теперь обессиленно лежали на одеяле и с трудом сжимали ее ладонь.

– Почему ты отказываешься от себя, папа? Ты ведь был таким сильным.

Сеит провел ладонью по волосам дочери.

– Я не отказываюсь. Я боролся. Но тело отказывается от меня…

Очередной приступ кашля не позволил ему договорить. Сеит оттолкнул от себя Леман и, достав из-под подушки полотенце, прикрыл им рот. Затем, свернув полотенце, спрятал его под боком. Леман, еще только утром подумывавшая над тем, чтобы вернуться к мужу, вновь начала сомневаться в своем решении. Ей нужно остаться с отцом.

Вскоре память о невзгодах, выпавших на долю семьи, несколько поистерлась. Теперь все думали только о предстоящем разводе Леман. Мюрвет считала, что после этой неприятной процедуры все позабудут о произошедшем. Однако, разумеется, дела дома были не слишком радужными. И вскоре она заговорила об этом с Леман:

– Леман, слушай, доченька. Того, что зарабатываем мы с Шюкран, да крохотной прибыли от аренды недостаточно для нужд этого дома. Уход за твоим отцом стоит очень дорого. Я не могу поспевать за всем, поверь. Я очень устаю.

Мюрвет была права. Она в действительности выглядела очень уставшей. Однако от спокойной, боявшейся мужа послушной женщины не осталось и следа. Теперь хозяйкой дома стала она, и это было видно. Она продолжила:

– Послушай-ка, что мы сделаем. Если хочешь, найдем тебе работу. Если объединить наши усилия, проблем с деньгами не будет. Тебе ведь еще нужно растить ребенка. Работа вас прокормит.

Леман чувствовала безвыходность.

– Но, мама, я ведь не смогу брать Корхана с собой… Он еще маленький.

– Твой отец дома, он за ним присмотрит.

Леман изумленно раскрыла глаза.

– Мама! Отец сам нуждается в присмотре. Как же доверить ему ребенка? Если бы Корхан мог сам за собой присмотреть, это другое дело. Как отец поднимается с постели? Пока я дома, я сама присмотрю за ними.

Казалось, что Мюрвет уже все решила.

– Не беспокойся! Я готовлю пищу. Регаип-бей разогревает ее и относит твоему отцу. До сего дня мы справлялись именно так. И после будет так же.

– Но сейчас ты говоришь, что он будет присматривать за ребенком, не так ли? Разве можно так с ним поступать?

Мюрвет не хотела, чтобы к доставляемым ей неудобствам прибавилось еще одно, а поэтому кратко отрезала:

– У нас нет иного выхода! Ты нуждаешься в доходе как ради себя, так и ради малыша.

Леман проплакала всю ночь. Она с любовью прижимала к груди Корхана и, целуя его темные волосы, приговаривала:

– Мое бедное дитя! Мы так одиноки, не правда ли?

На следующее утро, не дожидаясь увещеваний от матери, она приготовилась идти на работу. Она бы не позволила еще раз услышать упрек в свой адрес. Она накормила сына. Приготовила еду. Сеит никак не отреагировал на то, что ему придется присматривать за внуком. После того как домашние ушли, мужчина посмотрел на ребенка, лежавшего среди подушек на диване напротив. Малыш еще не осознавал, в каком мире родился, и Сеит не завидовал ему. Однажды Корхан поймет, что представляет из себя эта жизнь и какие сюрпризы она преподносит. Сеит знал, что тогда его уже не будет рядом с внуком.

В тот день до полудня все шло хорошо. К тому же ребенок не требовал большого количества внимания. Корхану хватало мячика, любимой игрушки да пары слов. Когда настало время обеда, Сеит взял приготовленную Леман пищу и уселся рядом с внуком. Когда он протянул ему ложку, ребенок пару раз нетерпеливо дернул головой. Ему хотелось как можно скорее схватить ложку, и он забавно задергал ручками и ножками. Сеит впервые за долгое время улыбнулся. Корхан, увидев улыбку, повеселел.

– Какой же ты прелестный!

Внезапно Сеит почувствовал, что легкие его сжались, и тут же схватился за лежавшее на тахте полотенце. Кашляя изо всех сил, он испытывал сильную необходимость присесть. Лицо его покраснело. Мокрота, нагоняемая приступами кашля, забивалась в дыхательные пути и душила его. Прислонившись лбом к треножнику, Сеит ждал, пока пройдет приступ. Когда кашель успокоился, он дрожащими руками взял чашку и выпил немного воды. Он чувствовал себя ужасно. Выпрямившись, он прислонился к спинке тахты. Корхан кричал что есть мочи, так как опрокинул на себя блюдо с едой. Сердце Сеита разрывалось от происходившего, однако он не мог подняться с места. И даже когда попытался, вновь без сил упал на тахту. Немного погодя, собравшись силами, он подсел к внуку, обнял его и попытался успокоить. В тот момент в дверь постучали. Регаипбей принес обед, который Сеит с благодарностью принял. Увидев в тарелке суп, он очень обрадовался – им можно было накормить Корхана.