религии, могли бы сыграть важную роль в разрешении конфликтов в глубоко разделенных обществах, таких как Ирак или Сирия. В странах, борющихся с сепаратистскими движениями, таких как каталонцы в Испании , швейцарский пример отделения Юры от Берна мог бы помочь найти мирное решение. Федерализм и использование децентрализации в качестве средства творческого решения проблем также может быть приемлемым вариантом для чрезмерно централизованных государств, то есть государств, чья политика сверху вниз неэффективна и не приносит результатов. Наконец, во многих европейских странах все громче звучит призыв к более прямому участию . Не может ли прямая демократия стать, подобно шоколаду, сыру и часам, одним из основных экспортных товаров Швейцарии?

Наш ответ на вопрос о целесообразности подобных экспортных стратегий для швейцарской демократии - "нет", причем по двум причинам. Первая причина проста: Швейцария не принадлежит к числу крупных держав, способных экспортировать свою модель демократии, как это делали США и генерал Макартур в 1946 году, разработавший новую конституцию Японии и навязавший ее проигравшей Вторую мировую войну стране .

Вторая причина более сложная. Начнем с вопроса о культурных различиях. Политические институты имеют различный политический и культурный контекст даже в странах с одинаковым социально-экономическим уровнем. Например, Великобритания, которой приходится бороться с сепаратистскими силами в Шотландии, Уэльсе и Северной Ирландии , не приветствовала бы швейцарского посредника, предлагающего федералистские институты. Для британцев слово "федерализм" имеет коннотацию централизации и будет противоречить любому собственному проекту передачи власти. Или, если в ЕС будет введена прямая демократия, нельзя ожидать, что народы стран ЕС будут вести себя так же, как народы швейцарских кантонов, просто потому, что общие интересы у последних гораздо сильнее (Armingeon 2009).

Если "разница культур" как препятствие для прямого экспорта институтов очевидна в этих случаях, то в отношении развивающихся стран она часто не соблюдается. В повестке дня крупных держав первого мира и их агентств много демократизации , хорошего управления или даже программ по защите прав человека , в которых отсутствует уважение и сочувствие к социальному контексту стран с переходной экономикой. Их многочисленные неудачи можно объяснить несколькими факторами: многие из них этноцентричны и слепы к социокультурным особенностям стран, которым они адресованы. Мало кто из них принимает во внимание, что прежде чем демократизация станет возможной, государство и экономика должны достичь определенной степени консолидации, и что в традиционных обществах западные институты демократии не могут сразу прижиться (Carothers 1999; Linder et al. 2008a). Наконец, демократизацией часто злоупотребляют как геополитической стратегией. Урок заключается в том, что все эти формы "экспорта демократии " не рекомендуются и не помогают. Поэтому мы сильно сомневаемся, что сама идея экспорта политических институтов осуществима. Вместо этого мы предлагаем диалог.

 

7.4.2 Модель диалога

Швейцария имеет давнюю традицию оказывать "хорошие услуги" международному сообществу. Эти услуги включают в себя поддержание дипломатических отношений, когда две страны разрывают их (например, между Кубой и США до 2015 года или между Грузией и Россией с 2008/9 года), поддержание мира, например, контроль де-факто границы между Северной и Южной Кореей, мирные переговоры между Россией и Чечней или предоставление независимых отчетов в ООН (как в случае вооруженного конфликта между Россией и Грузией в 2008 году). Во многих из этих случаев важную роль сыграл давний нейтралитет страны: Швейцария считалась беспристрастным посредником или актором, не имеющим своей доли в игре.

Эта практика "хороших услуг" может быть распространена и на передачу институциональных знаний, особенно молодым демократиям. Хорошие услуги" следуют идее "модели диалога", которая означает, что акторы участвуют по собственной воле и хотят обсуждать вопросы (дальнейшей) демократизации на равных условиях и на основе аргументов. Это подразумевает уважение и сопереживание - каждый вникает в аргументы другого, желая научиться взаимопониманию и пересмотреть собственные взгляды.

Хотя швейцарская демократия не может быть представлена в других странах в качестве "модели", ее партнеры по диалогу могли бы извлечь пользу из швейцарского опыта работы отдельных элементов. Независимо от того, идет ли речь об академических дискуссиях, экспертизе или официальном сотрудничестве , такие диалоги имеют общие черты и следуют определенной логике. Начнем с того, что "демократия" - это не фишка переговоров, а вопрос, по которому партнеры собираются вместе как равные с целью решить проблемы путем взаимного обучения. Полезно, чтобы оба партнера раскрывали один и тот же вопрос в своем собственном социальном и экономическом контексте. Это включает в себя их историю войн, конфликтов, неудач и успехов, а также функционирование их институтов в их собственной социальной или экономической среде. Это та общая основа, на которой обе стороны могут определить свои интересы в решении проблем, будь то на уровне институтов (государство), принятия решений (политика) или фактических вопросов (политика).

Это позволяет обеим сторонам учиться: они поймут, что элементы реформ нельзя экспортировать или импортировать как таковые, поскольку они имеют свое особое значение и функции в различных общественных контекстах. Например, одна сторона узнает, что швейцарцы миролюбивы не по своей природе, а благодаря своим институтам. Другая сторона узнает, что прямое участие практикуется во многих местных обществах от Азии до Африки. Получив такие знания, партнеры могут использовать швейцарский опыт для разработки собственных решений по реформированию.

В таких процессах взаимного обучения, которые мы могли лично наблюдать во многих странах Восточной Европы, Ближнего Востока, Азии и Африки, швейцарская демократия не использовалась в качестве экспортной модели , а оказалась ценнейшей отправной точкой для доверительного, уважительного и открытого диалога. В ходе таких диалогов становилось все более очевидным, что демократия и ее институты не могут быть ни навязаны извне, ни внедрены сверху вниз. Поэтому мы заканчиваем эту книгу убеждением, что демократия и ее институты имеют наилучшие шансы, когда развиваются благодаря политической воле народа, адаптированы к его социально-экономическим условиям и соответствуют культурному наследию страны.