– Нет! – отозвался он. – Уж кого-кого, а акулздесь не водится! Только пираньи!

– Прекрати так шутить! Это не смешно!

– Я решил тебя немного испугать, чтобы тыпоплавала, а то лежишь просто.

– Я люблю лежать на воде! Если бы ты толькознал, как я это люблю!

– Жаль, что мы не можем прилечь вместе!

Виктор хотел было помочить свои ноги, ноничего не получилось, он просто чудом не упал со своего кресла вниз.

– Витя, осторожнее!

– Стараюсь!

Я посмотрела на яхту со спущенными парусами ипомахала рукой своему супругу.

– Ева, ты счастлива?!

– Очень! – Я мило улыбнулась и послала емувоздушный поцелуй.

– А ведь Роман бы для тебя никогда такого несделал!

– Витя, прекрати!

– Не прекращу! Он бы никогда в жизни не повезтебя в Крым и не арендовал для тебя яхту! И знаешь почему?!

– Я не хочу знать!

– Потому, что у него кишка тонка! Он мудак! Ятак счастлив, что он сдох!

– Умоляю, хватит! – прокричала я, чуть неплача. – Давай попробуем не вспоминать!

– Давай, только для этого требуется самаямалость. Нужно всего лишь поднять меня с этой коляски, заставить мойпозвоночник работать и научить ходить.

– Витя, но ты же знаешь, что это невозможно!

– В том-то и дело! Значит, нам придется этовспоминать! – крикнул мой муж и достал свою любимую трубку.

– Витя, ну сколько можно-то?

– Не знаю, – безразлично ответил Виктор ипринялся пускать медленные колечки дыма. – Не знаю. Я этого козла до гробовойдоски не забуду! Он так просто зашел в нашу судьбу и разрушил наше семейноесчастье. Ты знаешь, а мне, честно говоря, жаль, что он сдох! Очень жаль! Лучшебы он сел на инвалидное кресло и сидел в нем, пока не умер! Как жаль, что он неузнал, что это такое! Вот бы мы все посмеялись! Правда, Ленку жалко! Она бабахорошая, хозяйственная, преданная! У нее и так два сорванца. Ей еще только осталосьздорового мужика себе на шею повесить! А она ж такая, она эту лямку тянутьбудет! Никогда не откажется. А если бы третьего родила, то все равно всехтянула бы. Уж кто-кто, а Ленка близких ценить умеет. Ценить, любить, прощать. Атебе поделом. Ты мною на всю жизнь наказана и будешь, пока я не сдохну, меняподмывать и носить за мной судна!

– Но, Витя!

– Не нокай! Я не лошадь! Теперь ты у менялошадь. Ты и лошадь, ты и бык, ты и баба, и мужик! Вылезай из воды, давайвыпьем шампанского.

Я вылезла из воды, закутавшись в полотенце,села в противоположное от Виктора кресло и стала с ужасом наблюдать за тем, какон поглощает коньяк, без меры и не закусывая. Взяв из вазочки гроздь винограда,я укоризненно посмотрела на мужа:

– Витюша, сегодня восемь лет нашей совместнойжизни. Праздник. Зачем ты столько пьешь?

– Поэтому и пью, что прожил с тобой восемьлет. Это же херня, вся наша жизнь! Главное, что не развелись, а живем и дальшебудем жить. – Виктор пил рюмку за рюмкой и уже давно потерял им счет. –Главное, что ты осталась со мной. Знаешь только, Ева, что обидно? Обидно то,что за твои грехи мы расплачиваемся оба. Я стал инвалидом и навсегда прикован ккреслу, а ты теперь вынуждена ухаживать за этим инвалидом!

Чем больше мой муж говорил, тем хуже и хуже ясебя чувствовала и хотела вернуться на берег. Я очень жалела о том, что Викторнаотрез отказался брать с собой нашу дочь, потому что, если бы сейчас рядом снами была наша любимая девочка, он не вел бы себя подобным образом. Мой муж всегдадорожил мнением ребенка и хотел выглядеть в ее глазах любящим и заботливымотцом.

– Все-таки зря мы с собой нашу дочку не взяли.– Я постаралась уже в тысячный раз перевести разговор на другую тему, чтобыВиктор не вспоминал больше про Романа. – Уж она бы так обрадовалась этойпоездке. Она бы от счастья кричала.

– А ты, значит, не радуешься, – нахмурил бровимуж.

– Радуюсь. Только я считаю, что тут явно нехватает ребенка.

– Не переживай. Я отправлю нашего ребенкавместе с твоей матерью в Турцию. Конец сентября – прекрасный сезон и чудесныймесяц для отдыха на море. Через десять дней они уже будут загорать на пляже. Ятебе обещаю.

В эту минуту закапал мелкий дождь, имоментально затянуло небо.

– Смотри, погода портится. Может, пойдем вкаюту?

– Поедем, – злобно поправил меня супруг иметнул в мою сторону точно такой же злобный взгляд. – Кто-то ходит ногами, акто-то катается на инвалидной коляске. Заметь, что к годовщине нашей свадьбытут готовились с умом и долгое время. Оборудовали все по последнему словутехники так, что я могу заехать в каюту самостоятельно. Они тут всеоборудовали, как для крутого, «нового русского инвалида», – хихикнул супруг. –Я когда чек об оплате за данное мероприятие представителю фирмы подписывал, онна меня так удивленно смотрел, словно пытался понять, где я, калека, такиеденьги возьму, чтобы подобные праздники устраивать. Я это в его глазахпрочитал. Мне и слов никаких не нужно было. Я еще решил наличными рассчитаться.Все ему оплатил и сказал, что и у калек бывают большие деньги. Я не могуработать по состоянию здоровья, я просто хожу в туалет деньгами, а потом их изунитаза достаю и отрываюсь на полную катушку. Я ему деньги отсчитал, он взял ихв руки и сморщился. Наверное, в самом деле поверил, что я их в унитазе выловил.– Виктор вновь рассмеялся, но затем резко перестал, стал очень серьезным иглухо спросил: – Ева, тебе не смешно?

– Нет, – покачала я головой. – Ты говоришьвещи, от которых хочется плакать.

Я смотрела на пасмурное небо, слушала раскатыгрома и не торопилась в каюту.

– Ева, мы идем или нет?!

– Виктор, что-то не к добру это все. Тыпосмотри, это не дождь, а ливень. У меня очень нехорошее предчувствие.

– Пошли в каюту, сейчас все закончится.

– Смотри, кажется, начинается шторм.

Мачта замоталась, как маятник, и япронзительно закричала:

– О господи, что это?!

– Шторм начинается. Что ты испугалась,глупенькая?

– Я боюсь, Витя! Очень!

– У нас опытный инструктор. Ты что, никогда непопадала в шторм?

– Нет. Никогда!