Они с Северо двинулись с рассветом. Воздух был еще напоен влагой, ночные звери прятались на светлое время суток в норы, а дневные птицы начинали распеваться. Маригаланте, новая кобыла Аны породы пасо фино, подарок Северо, задрожала от удовольствия, когда они оставили ветряк позади и отправились дальше, через реку, вверх по тропе, огибавшей холм. Ана следовала за Северо, который поднимался все выше и выше по тропе, недавно очищенной от зарослей. Его любимые собаки Трес, Куатро и Синко то устремлялись вперед, то по свисту хозяина мчались обратно до того места, откуда им было видно Северо. Наконец всадники миновали последний поворот, тропа расширилась, и, подъехав к вершине, Ана увидела шеренгу мужчин и женщин с лопатами, мотыгами и граблями в руках. Люди стояли поперек дороги плечом к плечу, и Ана ничего не могла за ними разглядеть. У нее чуть сердце не выпрыгнуло из груди: неужели они натолкнулись на сбежавших рабов? Однако нет, никакого бунта не случилось. Все лица, Тео, Паулы, Хосе, Инес, Флоры, были знакомы, и все улыбались. Северо спешился, помог Ане спуститься на землю и велел ей зажмуриться.

— Это сюрприз, — сказал он.

Он взял невесту за локоть и, еще раз попросив держать глаза закрытыми, повел по холму дальше вверх. Сначала ноги Аны ступали по траве, потом по деревянной платформе, а затем, как ей показалось, по вымощенному каменной плиткой полу. Северо развернул ее, чтобы, открыв глаза, она смотрела в нужном направлении.

— Теперь можно.

Перед ней расстилалась долина, переливавшаяся всеми оттенками зеленого — от темно-оливкового до зеленовато-желтого. Фиолетовая полоска разделяла воды Карибского моря от лазури безоблачного неба.

Ана ахнула от восторга и застыла.

Северо по-мальчишески заулыбался во весь рот:

— Нравится?

Ана молча кивнула.

— Я знал, что понравится, — сказал он.

Женщина глянула вниз, за временное ограждение, как она догадалась, будущего балкона. Эта часть дома держалась на высоких сваях и нависала над самым обрывом. У Аны закружилась голова. Там, в долине, в окружении тростниковых зарослей, она увидела знакомые строения: колокольню, ветряк, трубу, хозяйственные подсобки, сараи, куартелес, бохиос и касону в самом центре. Тропинки разбегались от дома к пастбищам и полям. Извилистая глиняно-красная полоса, то пропадавшая в листве, то снова появлявшаяся, вела к отдаленному скоплению домов со зданием со шпилем посредине.

— Это Гуарес? — спросила Ана, и внезапно ком подкатил к ее горлу, словно при виде города вновь открылась давно зажившая рана.

— Да, там звонница церкви Святых Космы и Дамиана.

— А вон там, — Северо показал направо, — причал, с которого мы отправляем сахар.

— Я не думала, что город так близко.

— Это только отсюда так кажется, — заверил он. — А на самом деле путь занимает добрых два часа, если ехать верхом, а на повозке и того больше. Слева, ближе к нам, находится ваш сахарный завод с новой крышей.

Мощный паровой двигатель, отремонтированные жернова, варочный цех, где кипятили сироп, цех рафинирования, где кристаллизовался сахар, впервые позволили получить прибыль на гасиенде Лос-Хемелос.

— Красиво, — признала Ана.

Северо выждал несколько секунд.

— А слева на холме, вон те крыши? — кивнула Ана.

— Ферма Сан-Бернабе.

— Им видно из дома мой сахарный завод?

— Из всех дверей и окон, — усмехнулся он.

Ана улыбнулась и перевела взгляд на строения вокруг касоны.

— Батей, похоже, довольно далеко отсюда, — произнесла она задумчиво.

На этой площадке, открытой всем ветрам, Ана чувствовала себя потерянной и уязвимой, чего никогда не ощущала в долине.

— Нас окружает восемь куэрдас земли. На склонах растут бананы и овощные бананы, хлебные деревья, маракуйя и гуанабана.

— А как же мои курятники, огороды и сады?

— У вас будет полно забот с таким большим домом, — ответил Северо. — Вы получите в свое распоряжение больше слуг, и вам придется следить за изготовлением мебели, пошивом занавесок, да мало ли чем еще… — Он умолк, поскольку не мог представить, чем еще такая женщина, как Ана, может заниматься в доме.

Она снова обернулась к долине — прямоугольные тростниковые поля были разделены мерцающими каналами, возвышались кроны фруктовых деревьев в садах, на огороженных пастбищах крохотные животные склоняли голову к граве.

— Мне нравилось работать с растениями.

— У вас будут и сады, и огороды. И даже куры и голуби, если хотите, — сухо пообещал Северо.

— Покажите мне все остальное, — попросила Ана, устремляясь к лабиринту стен, еще не покрытых кровлей.

Дом был готов наполовину. Стены едва доставали ей до плеча, однако расположение комнат соответствовало тому плану, который она набросала несколько недель спустя после приезда в Лос-Хемелос.

— Я изменил кое-что, — объяснил Северо, когда они проходили сквозь анфиладу комнат, — с учетом рельефа земли.

В каждом помещении предполагалось окно и дверь на галерею, опоясывавшую дом с трех сторон, а пока на их месте зияли проемы, из которых открывались потрясающие виды.

— У меня просто нет слов. Когда вы все это успели?

— Я могу отправлять сюда работников только во время мертвого сезона. Мы научились делать кирпичи, но мне так и не повезло с хорошим каменщиком, поэтому вся работа была бесконечной цепью проб и ошибок.

Годы ушли на то, поняла Ана, чтобы возвести такое огромное строение. Этот дом размером превосходил касону раза в три, не меньше. Мебель Хосе уже не будет выглядеть здесь так неуместно и нелепо, пришло ей в голову. А может, плотник имел в виду новое жилище, заполняя касону стульями, столами и комодами?

До этого дня жених и невеста почти не касались друг друга, лишь однажды Северо поцеловал ей руку. Он придерживал Ану за локоть, когда они шли по неровной земле, помогал ей спешиваться с лошади, касался пальцев своей избранницы, передавая письма или отчеты, — вот и все. Однако, осматривая дом, Ана почувствовала необходимость дотронуться до мужчины, который выстроил для нее эту красоту. Оказавшись на той стороне галереи, что выходила на горы, Ана подошла к Северо ближе, чем обычно, и взяла его за руку.

Они поженились 26 июля 1851 года, в день ее двадцатипятилетия. Женщины украсили карнизы и стойки навеса для богослужений ярким гибискусом и гирляндами из бугенвиллеи, расставили повсюду вазы с розовыми и белыми туберозами. Старинное распятие Аны поместили в центре алтаря, где падре Хавьер служил мессы и крестил детей. Отсюда он провозгласил Северо Фуэнтеса Аросемено и Ану Ларрагойти Кубильяс мужем и женой. Свидетелями бракосочетания стали надсмотрщики, рабы и наемные работники, веселившиеся и танцевавшие в тот день до последнего пронзительного удара колокола.