Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Финн… — мой голос звучит глуше, чем следовало бы. Он поворачивается ко мне, в голубых глазах пылает жар, который заставляет меня дрожать, заставляет забыть обо всем, кроме того, как хочется провести по нему руками, как сильно я хочу наконец узнать, каково это — целовать его. После всей этой боли я хочу получить всю его нежность, во всех смыслах, на мгновение мне кажется, что я ее получу… по крайней мере, часть ее.
Он движется ко мне, почти как будто не по своей воле, как будто я магнит, притягивающий его. Я отступаю назад и снова назад, чувствуя за спиной стену, и Финн следует за мной, его руки ложатся по обе стороны от моей головы, как будто он хочет убедиться, что у меня есть пространство даже сейчас. Пространство, чтобы сбежать, пространство, чтобы отстраниться, если это то, чего я хочу.
Я уже не уверена, что это так.
— Аша. — Мое имя срывается с его языка, и я испытываю внезапное, дикое желание сказать ему свое настоящее имя. Услышать, как он произносит его точно так же, и заменить все воспоминания о том, как он произносил мое имя, другим, тем, которое действительно что-то значит для меня. Имя, которое только один человек произносил с вожделением, любовью, сладостью и жаром одновременно.
Думаю, с Финном у меня могло бы быть так же, если бы я позволила себе это.
Я поднимаю на него глаза. Я могла бы попросить его поцеловать меня. Его рот теплый, мягкий и такой близкий. У меня может быть почти все, что я захочу, если я просто попрошу его об этом.
Я уверена, что он не откажет.
Он смотрит на мой рот так, будто умирает от голода, будто хочет только попробовать. Как будто он мечтал именно о такой возможности, и вдруг он перед ним. Я раздвигаю губы, чтобы просить. Чтобы произнести слова, которые я снова и снова сдерживала… поцелуй меня, Финн.
И тут лифт с грохотом останавливается, и я слышу звон, сообщающий, что мы добрались до своего этажа. Финн вздрагивает, как будто он был в другом месте, и только сейчас вспоминает, где мы находимся и что здесь делаем. Он отступает назад, на его коже появляется румянец, когда он отворачивается, прочищая горло.
— Мы… мы на месте.
Я так же взволнована, как и он. Я чувствую, как горят мои щеки, как тепло разливается по коже под кожаной курткой, и я выхожу за ним из лифта, стараясь думать о предстоящем разговоре, а не о том, что я чувствую из-за того, что только что произошло.
Я не совсем понимаю, чего я ожидала от этой встречи, но, когда мы вошли, я с облегчением увидела, что там сидят только Николай и Тео. Хотя мой желудок сжимается от нервного напряжения, когда я вижу Николая, зная, что мне предстоит узнать, что он думает о моем участии во всем этом, я рада, что нас только четверо, а не полная комната незнакомцев.
— Мне бы хотелось, чтобы ты поговорила со мной об этом, когда Финн пришел к тебе с этим. — Это первое, что вырывается из уст Николая, как только я медленно сажусь в кресло. — Я бы предложил тебе не принимать это предложение.
— Даже для того, чтобы получить необходимую информацию? — Я смотрю на него и с легким испугом понимаю, что не уверена, верю ли я ему.
— Ты не одна из нас, Аша. Ты не участвуешь в этом. Я надеялся, что твой здравый смысл удержит тебя от всего этого несмотря на то, что тебе явно предлагали. Но теперь ты стала частью этого, к сожалению, несмотря на то, что, как я надеялся, ты будешь лучше соображать.
Что-то в его тоне меня раздражает.
— Финн мне все четко объяснил. Я сделала осознанный выбор, Николай.
— Не сомневаюсь. — Этот тон становится слегка покровительственным, и это тоже меня раздражает. — Как бы то ни было, теперь ты оказалась в центре событий. Тео сказал мне, что, по словам Финна, во время первого сеанса ты не получила от Матвея ничего полезного. Изменилось ли что-нибудь во время второго?
Я бросаю взгляд на Тео, который сидит молча и внимательно следит за разговором. Он смотрит то на Финна, то на Николая, и мне трудно сказать, о чем именно он думает.
— Нет, — просто говорю я Николаю. — Я ничего от него не получила. Думаю, потребуется больше времени, чтобы заслужить его доверие и ослабить его бдительность настолько, чтобы он мог чем-то поделиться. Я планировала вернуться. Но…
— Но этот ублюдок чуть не разорвал ее на куски. — В голосе Финна звучит резкое рычание, от которого я вздрагиваю. В его голосе есть что-то злобное и собственническое, что-то, что говорит о том, что он убьет любого, кто попытается снова прикоснуться ко мне подобным образом. Это вывело бы меня из себя, если бы исходило от кого-нибудь другого, но от Финна…
С Финном я чувствую себя в безопасности. От него я чувствую, что никто и ничто больше не причинит мне вреда.
— Я вернулся из Дублина, чтобы узнать, как обстоят дела, — наконец говорит Тео, и его богатый ирландский говор, похожий на голос Финна, заполняет комнату, но с большим авторитетом. — Как только Финн рассказал мне, что произошло, то есть, теперь думаю, можно с уверенностью сказать, что этому способу поиска информации об этих делах пора положить конец. Я не хочу, чтобы Аша пострадала по нашей вине, а дальнейшая связь с Котовым может оказаться для нее фатальной, если мы не будем осторожны. Не говоря уже о том, что Финн довольно жестоко обошелся с Котовым, когда спасал Ашу. Не то чтобы я винил тебя, парень, — добавляет он, и я вспоминаю слова, сказанные Финном, когда он спускал Матвея на пол.
Тебя оставили в живых только потому, что человек, на которого я работаю, должен знать, чем ты занимался. Но это последняя ночь, когда ты можешь добраться до Аши.
У меня такое чувство, что Финн не сказал Тео, что упустил эту возможность. И я, конечно, не
