И я не сожалею, что не вступила в женскую футбольную команду, хотя это была бы прекрасная возможность хорошенько надрать задницы Мэнде и Саре.

Как я сказала по телефону, я не жалею о том, что отшила Скотти. Это говорит о том, что последующие четыре года обучения в вузе я буду с легкостью делать то же самое. Единственное, о чем я слегка сожалею, — это что мне придется остаток жизни, даже от взрослых, которые давно закончили школу, выслушивать ужасающие причитания: ЧТО? ТЫ НЕ ХОДИЛА НА ВЫПУСКНОЙ? Если ты проведешь какое-то время бок о бок с моей мамой или сестрой, ты поймешь, что такое бывает — причем угрожающе часто.

Учиться мне осталось только двадцать дней. Когда я размышляю о том, что произошло со мной в прошлом месяце — первая смерть в моей семье, первое рождение, первый настоящий разговор с отцом, — я понимаю, что двадцать дней — это больше чем достаточно для того, чтобы что-то произошло… почти. Ты знаешь, о чем я не говорю — о том, что я — что мы — должны сделать. Однако мой «сторонний» статус и здесь играет свою весомую роль, поэтому двадцать дней — это определенно чертовски мало.

Тоскующе твоя,

Дж.

ТУК-ТУК-ТУК. Мама стучала в дверь, и эти звуки эхом отдавались в голове.

— Джесси, пришла Бриджит, хочет тебя видеть, — сказала мама. — Говорит, это срочно.

Я вынырнула из-под одеяла.

— Пусть войдет.

Когда в последний раз Бриджит заявлялась ко мне в девять утра в воскресенье, она принесла новости насчет мисс Хайацинт Анастасии Вэллис. Так что я знала, что бы ни привело ее ко мне сегодня, это действительно срочно.

Бриджит вошла, ее лицо пылало, словно рана без повязки.

— Что случилось? — спросила я.

Она вцепилась в свой конский хвост.

— Что? Ты видела анонс «Тупоголовых девиц» в Интернете?

— Нет. Это… типа…

— Бриджит, в чем дело?

— Я не могу пойти на выпускной с Перси!

Конечно. Что может быть важнее выпускного?

— Почему?

— У меня большое прослушивание в Лос-Анджелесе на следующий день после бала, — сказала она. — И это действительно сто́ящая штука, хотя я дико расстроена, что не смогу пойти на выпускной, и Перси настаивает, чтобы я не упускала такую возможность…

— Ну а я-то тут при чем?

— Пойдешь с ним вместо меня?

Я нырнула под одеяло.

— Джесс! Он уже потратил деньги на смокинг, а я уже заплатила за билет, и мы не хотим, чтобы все пропало.

— А с чего это Пепе захочет пойти на бал со мной, когда его девушка — ты?

— Потому что ты, типа, его лучшая подруга, — сказала Бриджит. — И ты… ну ты знаешь…

— Что?

Она села рядом со мной на кровать. Ее глаза слегка увлажнились.

— Ну, ты, типа, и моя лучшая подруга, и я бы хотела, чтобы ты пошла на вечеринку и развлеклась немножко.

Я даже не знала что сказать. Я никогда не задумывалась по-настоящему о наших отношениях с Бриджит. Если статус Хоуп как лучшей подруги был незыблем, то кем была для меня Бриджит? Моей одноклассницей? Единственной подругой, которая знала меня с пеленок?

И сейчас, раздумывая об этом, я пришла к выводу, что Бриджит была для меня больше чем подругой с самого детства. Она была тем человеком, к которому я шла, чтобы поговорить по душам. Но отталкивала я ее по одной причине: она не Хоуп. Ну и что с того, что у нас с ней такая разница в интеллекте в мою пользу? Что с того, что иногда она бывает просто невыносимой? Бриджит — единственный человек в Пайнвилле, которому я полностью доверяю, даже если она и не моя лучшая подруга. Она была действительно — «типа» — моя лучшая подруга. Иногда этого вполне достаточно.

— Ладно. Я пойду на выпускной с твоим парнем.

Она с энтузиазмом захлопала в ладоши, доказывая лишний раз, что девочка может уйти из чирлидерства, но чирлидер из девочки не уйдет никогда.

— И попытаюсь с ним не спать.

Бриджит сдавленно пискнула и врезала мне подушкой. В ответ я смачно шлепнула ее. И началась типичная девичья драка подушками, плод бесчисленных фантазий мальчиков-подростков.

Я намеренно не говорила маме, что я все же собираюсь пойти на бал. Зная манеру матери с одержимостью расспрашивать обо всех школьных событиях, я благоразумно решила промолчать и подождать, пока она сама не догадается. Иначе полный набор восторженных причитаний был бы мне обеспечен, что наконец-то после четырех лет воздержания я воплотила ее мечты: я собираюсь пойти на выпускной вечер, и мне срочно надо в магазин за платьем, не антивыпускным, а самым настоящим выпускным платьем.

Хотя мне и противно признавать это, я хотела купить себе просто сногсшибательное платье, чтобы все, кому надо, сдохли бы от зависти. Чье сердце я хотела бы сожрать на ужин, я точно не уверена. Правда в том, что, согласившись пойти на бал с Пепе, я решила, что выпускной сам по себе — довольно забавная затея.

Берегись молнии.

Как бы то ни было, мама, находясь целиком во власти своей первой обожаемой внучки, забыла про свою обычную надоедливость и ни о чем меня не спрашивала. Так что до бала оставалось два дня, а платья все еще не было. Конечно, мне не хотелось просить маму о помощи, но именно это в итоге мне и пришлось сделать.

— Эээ… мам?

— М? — отозвалась она.

Ее больше занимали последние фотографии ее уси-пуси Марин. Я заглянула через плечо. Бетани и Г-кошелек нацепили на дочь этот ужасный кружевной чепчик. Дети и без того симпатичны, так зачем же родители украшают их, как новогоднюю елку? Судя по кислому выражению лица Марин, ей, видимо, не нравятся аксессуары, или она только что навалила в памперс.

— Эээ… мам?

— Ммм?

— Мам, я подумала, тебе надо знать, что в эту пятницу я иду на выпускной.

Мать уронила фотографии.

— Ты идешь на выпускной???!!!

— Ага.

Она недоверчиво уставилась.

— Меня пригласили, и я решила: а почему бы нет?

— Кто пригласил? Скотти?

— Мам, сколько раз тебе повторять, что Скотти — тупой болван и я никогда не буду с ним больше встречаться.

— Нехорошо так говорить, детка, — заметила она.

— Ну и он не слишком приятный человек, — парировала я.

— Тогда кто? Лен?

— Он все еще со Страшилой.

— Страшила — не слишком хорошее слово, Джесси, — заметила мать. — Это неуважение к женщинам.