Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ближе к вечеру следующего дня они остановили верблюдов у подножия невысокого вулканического холма, завели их в тень и покормили травой, нарезанной на берегу реки. Несмотря на продолжительный тяжелый путь, животные жадно поглощали еду и питье, а Пенрод с Якубом тщательно осмотрели их длинные ноги. К счастью, никаких ушибов или порезов не оказалось.
– Они хорошо выдержали это испытание, но главные трудности впереди.
Пока Якуб спал, Пенрод, заступивший на дежурство, поднялся на вершину холма, откуда хорошо просматривались окрестности, и посмотрел в подзорную трубу. На всем протяжении пустыни вплоть до Абу-Хамеда не было ни единой тучки пыли или каких-либо других признаков преследования. Капитан набрал камней, соорудил из них некое укрытие и уютно расположился за ними. Впервые за это время он почувствовал некоторое облегчение. Он ждал вечерней прохлады, а когда солнце коснулось линии горизонта, еще раз осмотрел южный сектор пустыни.
Горизонт был чист, и только узкая полоска пыли поднималась вдали, такая легкая, почти эфемерная, что через несколько минут полностью растворилась в раскаленном воздухе пустыни. Пенрод подумал, что это всего лишь иллюзия, обман зрения, как нередко случается в горячей пустыне, но через некоторое время облачко снова материализовалось, напоминая хвост крошечной желтой птицы.
– На караванном пути, – пробормотал Пенрод, пытаясь объяснить себе происхождение этой пыли, – по нашему следу. Пыль поднимается в воздух на мягком грунте и исчезает на остатках вулканической лавы. Похоже, память все-таки вернулась к аль-Нуру. Но это не могут быть лошади, поскольку здесь нет для них воды. В такой пустыне выживают только верблюды, а в армии дервишей нет верблюдов, равных нашим по силе и выносливости.
Пенрод долго рассматривал облачко пыли в подзорную трубу, но не мог ничего разглядеть. Оно было слишком далеко от него, не менее семи или восьми миль. Он сбежал вниз по холму. Якуб издалека увидел обеспокоенное лицо друга и, не дожидаясь команды, начал седлать животных. Когда Пенрод подбежал к нему, верблюды уже были готовы, недовольно фыркали и плевались во все стороны.
– Что вы там увидели? – поинтересовался Якуб, пустившись в путь.
– Пыльное облако на караванном пути. Верблюды.
– Откуда вы знаете?
– А какая лошадь может выжить в пустыне без воды?
– Когда аггагиры охотятся на слонов или людей, они обычно используют и лошадей, и верблюдов. Вначале скачут на верблюдах, нагрузив их большим количеством воды, а лошади бегут рядом и сохраняют свои силы. Но увидев добычу, сразу садятся на лошадей и быстро догоняют жертву. Вы же сами видели, какие это скакуны. Ни один верблюд не сравнится с ними по скорости. – Он оглянулся через плечо. – Если это действительно аггагиры Османа Аталана, они могут настичь нас на рассвете.
Они ехали несколько часов без остановок, а первый привал сделали незадолго до полуночи, чтобы напоить верблюдов. Пенрод не жалел воды и, пока животные жадно пили, растянулся на уже остывшей земле, приложил к ней пустой кувшин из-под молока и прислушался. Никаких звуков не было, но это его не успокоило. Только на рассвете они смогут увидеть своих преследователей и определить, сколько их и на чем они скачут. Привал был короткий, и через несколько минут они уже снова гнали верблюдов по безмолвной пустыне.
Когда первые лучи солнца осветили окружающий ландшафт, Пенрод остановился, щедро напоил верблюдов и приказал Якубу как следует накормить их.
– Если мы и дальше будем такими расточительными, – недовольно проворчал тот, – то к вечеру останемся без воды.
– К вечеру мы либо доберемся до источников Гакдул, либо будем мертвы, – спокойно заметил Пенрод. – Пусть они насытятся до отвала. Это значительно облегчит им ношу и придаст ногам силы.
Капитан отошел на сто ярдов и прислушался к шуму. Поначалу он ничего не услышал, и это вселило в него слабую надежду, однако внутреннее чутье подсказывало, что для надежды нет никаких оснований. Через некоторое время он уловил едва заметное дрожание воздуха, настолько слабое, что его можно было легко принять за дуновение ветерка. Пенрод послюнявил палец и поднял его вверх – ветра не было и в помине.
Тогда он вновь прижал ухо к пустому кувшину, обхватил голову руками и застыл в напряженном ожидании. Сперва стояла оглушительная тишина, но он продолжал слушать и в конце концов уловил легкий шум, напоминающий шуршание песка под ногами или дыхание любимой женщины, спящей рядом в тихую ночь посреди пустыни. Несмотря на все обстоятельства этой ужасной ночи, он вдруг вспомнил светлый образ Ребекки – юной и кроткой, с золотистыми волосами, покрывавшими в постели их обоих. Пенрод отбросил несвоевременные мысли, вскочил и бросился к верблюдам.
– Они преследуют нас, – спокойно сообщил он Якубу.
– Где они сейчас? – встрепенулся тот.
– Полагаю, мы увидим их с первыми лучами солнца.
Друзья посмотрели на восток. Поднимающееся светило образовало светлый нимб над далеким холмом, словно над головой гигантского древнего святого.
– И увидят нас так же легко, как и мы их, – хрипло заключил Якуб и натужно прокашлялся.
– Сколько нам еще до источников Гакдул?
– Больше чем полдня пути. Слишком далеко. Если они на быстрых скакунах, то настигнут нас прежде, чем мы доберемся до этих колодцев.
– А что за ландшафт впереди? Нет ли там какого-нибудь укромного местечка, где мы могли бы укрыться?
– Перед нами Тирби-Кебир, – показал рукой Якуб. – Это место не случайно назвали «Великое Кладбище».
Пенрод и сам знал, что это самый трудный участок на излучине Нила. Здешняя земля пропитана солью в радиусе двадцати миль и напоминает замерзшее стекло с едва заметными следами верблюдов на караванном пути. По обе стороны этого древнего маршрута белели кости животных и скелеты людей, погибших здесь много столетий назад. Полуденное солнце слабо отражалось от матовой поверхности, сверкая лишь в кристаллических крупинках соли и щедро разбрасывая рассеянный свет на многие километры вокруг. Любой верблюд в сердце этой безмолвной пустыни виден на огромном расстоянии, не имея возможности
