Не могу сказать, что жизнь в родном мире когда-либо казалась мне сахаром. И платили в автомастерской вроде бы неплохо, а все равно денег всегда не хватало — расходились туда-сюда. Но, все равно, с тем, что я увидел здесь, не сравнить. Там я мечтал сменить машину, а здесь — купить приличные сапоги. Тут побриться-то — целая проблема, пока еще найдешь горячую воду, а не найдешь — сам кипяти, если есть в чем! Очаг с трубой я видел только в монастыре, все остальные топят «по-черному». Окно, из которого не дует — диковина, о которой слагают стихи. Тут чистят зубы мелом и сажей, моются раз в год, обходясь в другие дни протиранием тела мокрой тканью, а одежду меняют…. Очень редко. Это еще если есть, на что менять!

И все — дорого. Дешева только человеческая жизнь. Разнообразные банды бродят по дорогам, убивают путников и сжигают деревни. Их непрерывно вешают вдоль дорог, Пять лет назад была эпидемия, и кладбища, говорят, разрослись тогда вдвое. Мало кто доживает до сорока, а человек за пятьдесят — уже глубокий старик. И неудивительно — половину болезней тут лечат ртутью, а другую половину — мышьяком. А если хлеб не уродился, едят турнепс и желуди — обычную пищу свиней. На таком фоне пальмовое масло и соя вспоминаются, как манна небесная!

Нет, если есть хоть малейший шанс вернуться, надо им воспользоваться, несмотря на риск. Любой ценой!

Я запустил руку в кошель, задумчиво покрутил в руке несколько монет. Тяжелое золото грубой чеканки приятно холодило ладонь. Вот бы что взять с собой! Скопить серебра или золота — золото, конечно, лучше, да и прихватить с собой. Оно везде в цене — раз тонкая золотая цепочка стоит несколько тысяч, значит, такие увесистые монеты потянут ого-го! Тут у меня в мешочке, наверное, квартира в Калининграде. А может быть, и в Москве!

Вот это было бы замечательно! Правда, своего золота у меня не густо. Но можно и прихватить чужого — меня ведь то и дело посылают на сбор церковной тальи… а может, удастся добыть и сумму побольше? Например, перейти в экзархат и ходить с Беренгардом — они собирают по сотне рейксталеров за раз, а то и больше! Вот это было бы…

Мои раздумья прервал Линдхорст.

— На дороге завал, — сообщил он. — Похоже, что орки повалили деревья, чтобы мы не прошли!

— Так уберите их! — удивился я. — Неужели самим непонятно?

— Их довольно много. Пехотинцы должны помочь нам!

— Осторожно! — подошел встревоженный Клаус — Где завал, там и засада!

Он оказался прав.

— Орки! Кабанщики с левого фланга! — закричал кто-то из обозных.

— Печенка Архаона! — проорал ротмистр Рейсснер. — Да они нас окружают! Разворачивай повозки! Распрягай!

Солдаты спешно начали готовиться к бою.

Орки же, казалось, не спешили. Небольшие отряды швайнрайтеров под бунчуками разной формы стягивались на обоих флангах, собираясь в кучи и вновь распадаясь.

— Что скажешь, Клаус?

Одноглазый сержант, оторвавшись от перебранки с обозными, влез повыше и внимательно посмотрел по сторонам.

— Знаки слева — это «черные» орки с высокогорья. У них нет всадников, только пехота. Но очень яростная и сильная!

— Почему «черные»?

— Перед боем они мажут морды черной краской. А так — обычные орки.

Я вгляделся тоже. Тех, кого он назвал «черными», можно было отличить по бунчукам с витыми козлиными рогами и меховым безрукавкам. Действительно, свиных всадников у них не было, зато у кое-кого я заметил арбалеты! Вот это по — настоящему скверно.

— Справа орки под бунчуками, которые мне не знакомы. Я думаю, они с равнин по ту сторону горного хребта. Похоже, местные кланы получили подкрепления со всех сторон!

— Как думаешь, сколько их?

Клаус задумчиво почесал бритый подбородок.

— Возможно, тут три племени: местные орки, вон они, корчат нам рожи на завалах, — он показал рукой на перегородившую дорогу баррикаду, — горное племя и племя с равнин. Их может быть и пять, и шесть сотен.

Так-так. Пятикратное преимущество. Чудесно.

Пойду надевать свой доспех.

Бой начался еще до того, как мы смогли подготовиться. Из ближайшего перелеска с фланга вдруг выскочили, как мне показалось сначала, орки-подростки. Уродливые полуголые твари, размахивая топорами, ятаганами и боевыми кирками, бросились на наш вагенбург, что-то злобно визжа.

— Гоблины! Они привели гоблинов, — прокричал Майнфельд, привязывая штандарт Андтага к вертикально выставленной оглобле.

— Эти коротышки нам не страшны, — отозвался Николас Рейсснер, проводя лезвием своего топора по своей черной как смоль бороде. Затем, удовлетворенный его остротой, подкинул топор в руке и заорал:

— Быстро на возы, сукины дети! Кончай ковыряться в задницах, чтоб вас………!!!

Командирский рык, как всегда, произвел на пехотинцев самое бодрящее действие. Все побежали, как кролики от лая гончих, причем каждый солдат уже имел свой «любимый» воз и место на нем.

Рейсснер оказался не прав. Гоблины с визгом прыгали на телеги, пролезали между ними, подползали под днищами. Сразу начался бой накоротке. А тем временем к нам уже приближались отряды орков.

Пришлось и мне взяться за дело. Взяв копье, я отпихивал эту мразь обратно за повозки. Тяжесть доспеха, хоть и делала меня неповоротливым, зато внушала уверенность в своей относительной безопасности. Держа копье двумя руками, пригнувшись, я подождал, когда очередной ублюдок вылезет из-под телеги, и вогнал в него копье. Тот оглушительно завизжал и задергался, молотя ятаганом по древку.

От ужаса я его выпустил и взялся за меч. Легковесный клинок Стусса дважды прошелся по лысому черепу гоблина, но тот как будто бы его и не заметил. Резко крутанувшись, он переломил древко копья и, держа его обломок в одной лапе, а ятаган — в другой, бросился на меня. Хоть и невелик ростом гоблин, а какая же это крепкая тварь! Яростно отбиваясь, я отражал чудовищной силы удары и щитом и мечом, пока кто-то из пехотинцев не схватил зеленомордого сзади и не перерезал ему глотку так, что башка чуть не отлетела.

Со всех сторон раздался дикий грохот — за гоблинами навалились орки. Они яростно рубили повозки, лезли на них, подсаживая друг друга. Арбалетчики старались вовсю, вгоняя болт за болтом в измазанные черной краской туши. Плохо закрепленные повозки ходили ходуном — мы не успели вкопать колеса в землю, и теперь орки вовсю раскачивали тяжеленные фургоны, пытаясь повалить их.

— Клаус! Клаус!!!

Командир обоза, несмотря на дикий шум и крики со всех сторон, услышал, и, хромая, подскочил ко мне.

— Почему обозные не помогают солдатам? Пусть берут дубины и