– В деревню въехал броневик. Кто там сидел – я не знаю. Немцы уже ушли, остался почему-то один танк, может, он был неисправный, – тоже не знаю. Но только из танка выстрелили, броневик загорелся. Я увидела, как выскочил парень, бросил в огонь свою сумку (планшетку. – Авт.) и выхватил револьвер… И тут же упал. Когда танк ушел, я подошла к парню и по лицу узнала, что это девушка. Она была в штанах. В гимнастерке я нашла фотографию и прочитала на обороте ее имя и фамилию… Могила неглубокая, моим детям трудно было рыть землю…

Это – каноническая версия подвига. Офицер связи Самусенко погибла, успев перед смертью сжечь пакет с секретными документами.

Но есть и еще одна версия гибели героини. В газете «Красная звезда» от 27 апреля 1995 года были приведены слова полковника в отставке А.И. Жутикова:

– За два месяца до конца войны, 3 марта 1945 года, гвардии капитан Самусенко, выполняя боевое задание как офицер связи, вблизи польского города Лобез наскочила на прорывающихся из окружения эсэсовцев. Пришлось принять бой. Водитель броневика Виктор Кузьменко был сразу убит. Бросив полевую сумку с документами в горящую машину, Александра продолжала отбиваться от наседавших врагов из ППШ. И только когда гусеницей пущенной против нее самоходки ей раздавило ноги, немцам удалось взять отважную девушку-офицера в плен. Александру допрашивали, пытали и, ничего не добившись, расстреляли.

Как бы то ни было, тела погибших были преданы земле на месте боя, а потом их перезахоронили на центральной площади городка Лабес. В некоторых источниках этот городок назван по-другому – Лобез.

Лабес – это Померания (Германия), а Лобез – это Польша. Но на самом деле это один и тот же город, ибо после войны Советский Союз передал Польше часть немецких территорий в качестве «компенсации» за включенные в состав СССР области Западной Украины и Западной Белоруссии.

Людмила Михайловна Павличенко родилась 12 июля 1916 года в местечке Белая Церковь Васильковского уезда Киевской губернии. До 14 лет она училась в местной школе, а затем семья переехала в Киев. После окончания девятого класса Людмила работала шлифовальщицей на заводе «Арсенал» и одновременно завершала среднее образование.

В 1937 году она поступила на исторический факультет Киевского университета имени Т.Г. Швеченко. Студенткой она начала заниматься стрелковым видами спорта, а потом с отличием окончила школу Осоавиахима, в более позднее время переименованного в ДОСААФ.

Великая Отечественная война застала ее в Одессе на дипломной практике. С первых же дней войны Людмила Павличенко добровольцем ушла на фронт. Людмила Павличенко сражалась в 25-й стрелковой дивизии имени В.И. Чапаева, в составе 54-го Разинского стрелкового полка, участвовала в боях в Молдавии, в обороне Одессы и Севастополя. Но воевала она не в простом подразделении, а в составе снайперского взвода, командиром которого был 23-летний Василий Ковтун.

Из воспоминаний Л.М. Павличенко:

«Когда я пошла воевать, сначала испытывала одну только злость за то, что немцы нарушили нашу мирную жизнь. Но все, что я увидела потом, породило во мне чувство такой неугасимой ненависти, что ее трудно выразить чем-нибудь иным, кроме как пулей в сердце гитлеровца. В отбитой у врага деревне я видела труп 13-летней девочки. Ее зарезали фашисты. Мерзавцы – так они демонстрировали свое умение владеть штыком! Я видела мозги на стене дома, а рядом труп 3-летнего ребенка. Фашисты жили в этом доме. Ребенок капризничал, плакал. Он помешал отдыху этих зверей. Они даже не позволили матери похоронить свое дитя. Бедная женщина сошла с ума… Что можно сказать о немце, в сумке которого я увидела отнятую у нашего ребенка куклу и игрушечные часики? Разве можно назвать его человеком, воином?..

Людмила Павличенко. Фото 1940-х гг.

День наш протекал так: не позднее как в 4 часа утра выходишь на место боя, просиживаешь там до вечера. Боем я называю свою огневую позицию. Если не на место боя, то уходили в тыл врага, но тогда отправлялись не позже как в 3 часа ночи.

Бывало и так, что целый день пролежишь, но ни одного фрица не убьешь. И вот если так 3 дня пролежишь и все-таки ни одного не убьешь, то с тобой наверняка потом никто разговаривать не станет…»

К июлю 1942 года на счету Людмилы Павличенко было уже 309 уничтоженных немецких солдат и офицеров (в том числе 36 снайперов противника). Кроме того, за период оборонительных боев она смогла обучить множество снайперов.

Это удивительно, но в указах о награждениях тогда не было ни ее фамилии, ни фамилии погибшего командира снайперского взвода Василия Ковтуна, ни какого-либо другого снайпера из взвода, в котором служила Павличенко. Естественно, возникает вопрос – почему? Ведь отличившиеся снайперы должны были получать свои заслуженные награды.

А счет Людмилы Павличенко – 309! Особо подчеркнем – больше никто из советских женщин-снайперов не имел такой фантастической результативности – ни до, ни после Павличенко. Более того, она считается самой успешной (результативной) женщиной-снайпером в истории. Только в боях за Одессу она застрелила 187 фашистов (так утверждается в средствах массовой информации), и враги якобы «панически боялись ее». Однако, несмотря на столь громкую славу, ее долгое время не награждали.

16 октябре 1941 года 25-я дивизия, в которой служила Павличенко, была переброшена в Крым. Там, защищая Севастополь, она к 16 марта 1942 года «убила еще 72 фашиста», то есть ее боевой счет уже подошел к 260 уничтоженным врагам. Невероятно! Для сравнения: успехи многих известных советских снайперов, уже удостоенных звания Героя Советского Союза, были гораздо скромнее: от 100 до 155.

Что же касается Людмилы Павличенко, то в апреле 1942 года ей дали… нет, не звание Героя Советского Союза, а… всего лишь медаль «За боевые заслуги». При этом вместе с ней аналогичной медалью были награждены еще несколько снайперов Севастополя, у которых боевой счет не превышал 20–30 убитых фашистов. Как же так?

Некоторые историки объясняют это тем, что имелись большие сомнения в правдивости огромного боевого счета Павличенко.

Сама она потом писала о своей деятельности так:

«Многому меня научили и немецкие снайперы, и их наука пошла в пользу. Бывало, они меня, как подловят, приложат к земле. Ну, я и кричу: “Пулеметчики, спасайте!” И до тех пор, пока они не дадут пару очередей из пулемета, я выйти из-под обстрела не могу. А пули все время над ухом свистят и ложатся буквально рядом, но не в меня.

Чему же я научилась у немецких снайперов? Они меня научили, прежде всего, тому, как надо поставить каску на палку, чтобы можно было подумать, что это человек. Я, бывало, так: вижу, стоит фриц. “Ну, – думаю, – мой!” Стреляю, а, оказывается, попала только в каску. Доходило даже до того, что по нескольку выстрелов давала и все не догадывалась, что это не человек. Иногда даже теряла всякое самообладание. А они за время, пока ты стреляешь, обнаружат тебя и начинают задавать “концерт”. Тут приходилось терпеть. Ставили они еще манекены; прямо как живой фриц стоит, тоже открываешь огонь. Здесь были случаи, что проводили этим не только снайперов, но и артиллеристов».