– Будьте любезны отпустить мою руку, – только и сказал я.

Эрик повиновался.

– Да пожалуйста. Бегите себе.

Я не побежал. Я зашагал прочь.

– Не забудьте! – крикнул мне вслед этот господин. – Я вас предупредил!

Эрик двинулся за мной по пятам, и, дабы сохранить приличия, я позволил ему догнать меня перед тем, как мы вернулись ко всем остальным в саду. Стоял дивный июньский вечер, теплый и благоуханный; уже стемнело, но я различал в сумерках светло-розовое платье Эльзы Верити средь небольшой группки, сидевшей под высоким буком.

Эрик направился прямо к ней.

– Прогуляемся, Эльза? – небрежно предложил он.

Она безмолвно поднялась – как будто бы он и в самом деле обладал некоей гипнотической властью над ней!

– Простите, Эрик! – вмешался я. – Я уже обещал мисс Верити показать ей ручей при лунном свете. Позволите принести вам накидку, мисс Верити?

Пора было поставить Эрика на место раз и навсегда. Я не из тех, кто допускает с собой подобные вольности!

Мисс Верити заколебалась, и тут снова вклинился Эрик:

– На этот раз, Пинки, старина, вы проиграете. Я тоже обещал Эльзе показать ей ручей при лунном свете. И более того, она обещала на него посмотреть.

Невозможно было продолжать эту перебранку у всех на виду, так что я решил покончить с этим вопросом:

– Возможно, Эрик, когда вы будете в состоянии выполнить свое обещание, мисс Верити вам это и позволит. Идемте, мисс Верити?

И я предложил ей руку.

Робкая малютка все еще колебалась, без сомнения, понимая, что поневоле оскорбит одного из нас, и никак не находя в себе духа решиться. Положение, грозившее перерасти в совсем уж безобразную сцену, спасла Этель.

– Ну разумеется, – бодро промолвила она. – Эльза, беги-ка с мистером Пинкертоном. Эрик, идите ко мне, поговорим уж в кои веки. Мы с вашего приезда, почитай, что и словом не перемолвились.

Тут не посмел бы возразить даже Эрик. И все же он опустился в кресло рядом с ней с очень недовольной миной. Я различил в зеленых глазах миссис де Равель, сидевшей в нескольких шагах от них, искру поистине кошачьего злорадства. Точь-в-точь кошка, позволившая другой кошке пару минут поиграть с мышкой, которую она облюбовала для себя самой. Если я и воображал, будто миссис де Равель безропотно уступила любовника сопернице, то теперь понял, как ошибался.

Мисс Верити молчала. Мы бок о бок направились через луг к роще, где протекал ручей. В том не было ничего необычного: в моем обществе она нередко отмалчивалась, без сомнения, из чрезмерной робости и почтительности предпочитая слушать, и лишь время от времени премило подбадривала меня вопросом-другим. Однако теперь я счел необходимым успокоить ее касательно сцены, коей она только что стала свидетельницей. При этом, разумеется, я помнил предостережение Этель и старался не говорить ничего уничижительного в адрес Эрика Скотта-Дэвиса.

– Простите меня, мисс Верити, – мягко промолвил я, – за то, что я столь бесцеремонно увел вас.

– О, мистер Пинкертон… вам не за что просить прощения, – очаровательно смутилась она. Это, разумеется, был ее способ выразить предпочтение к прогулке под луной в обществе человека, способного не только насладиться красотами, но и облечь свое восхищение в подобающие выражения.

– Эрик славный малый, на свой лад, – продолжил я, с изощренностью самого Макиавелли восхваляя предполагаемого соперника, – но, право же, едва ли вписывается в романтический пейзаж. Ха-ха.

Мисс Верити ничего не ответила, молчанием выражая свое согласие.

– Кроме того, – я действовал еще более тонко, – хотя он, без сомнения, и считал своим долгом пригласить вас, уж коли обещал, но, сдается мне, Эрик вовсе не расстроился, получив предлог остаться.

Мы как раз вступили под тень деревьев, так что лица мисс Верити я не видел, зато отчетливо различил, как вздрогнула вся ее фигурка.

– О чем это вы? – спросила она чуть ли не с резкостью в голосе.

Я не преминул развить тему:

– Что ж, обоюдная склонность просто бросается в глаза, а?

– Я не… боюсь, я не совсем понимаю вас. – Резкость в голосе сменилась жалобным волнением. Бедняжка напоминала маленькую обиженную девочку. – Вы ведь не имеете в виду, что… что мисс Хиллъярд…

Мне не хотелось причинять малютке боль, но это было необходимо:

– Этель? Силы небесные, нет. Боже, неужели вы ничего не знаете, мисс Верити? Я бы и словом не коснулся этой темы, не думай, что все кругом в курсе.

– В курсе чего, мистер Пинкертон? – вскричала она.

– Ну как же – про Скотта-Дэвиса и миссис де Равель, – бесхитростно ответил я.

Мы вышли к опушке леса над ручьем, и в ярком лунном сиянии я видел лицо Эльзы, когда на нее обрушился этот удар. Она несколько мгновений всматривалась в мои глаза, а потом отвернулась.

– Нет, – тихо прошептала она, – я ничего не знала. И… и не верю.

Какая детская доверчивость!

Я встревожился – ее поведение доказывало, какую власть этот господин уже получил над столь хрупким и деликатным созданием.

– Да, может, еще ничего такого и нет, – небрежно произнес я. – Однако готов заверить, что весь прошлый год эта связь была предметом скандальных сплетен и пересудов. Не то чтобы я к ним прислушивался, но иной раз все кругом о чем-нибудь столько твердят, что поневоле наслушаешься. Собственно, я слышал, как говорили – мол, если вам нужен Эрик, ищите миссис де Равель.

Горестно было видеть, как задрожали плечи бедняжки. Да, она приняла все слишком близко к сердцу. Я был уже на волосок от того, чтобы предпринять какие-нибудь практические шаги, дабы утешить ее в горьком разочаровании. И даже шагнул к ней с этими самыми намерениями, как вдруг девушка повернулась ко мне, и, к огромному своему изумлению, я обнаружил, что она не плачет, а смеется.

– Ой, мистер Пинкертон, – проговорила она, – какой вы смешной!

– В самом деле? – осведомился я холодно, ибо не настолько был сражен столь внезапной переменой, чтобы забыться. – Рад, что сумел позабавить вас, мисс Верити.

Она по-хозяйски положила ручку мне на рукав, и личико ее посерьезнело от осознания, сколь жестоко она меня раздосадовала – хотя в голубых глазах все еще плясали смешливые искорки.

– Простите, я не хотела. Но как удержаться от смеха, когда вы сказали ровно то, что Эрик и говорил – вы скажете. Почти теми же самыми словами!

От удивления я даже сердиться перестал.

– Он говорил, я это скажу?

– Ну да. Про миссис де Равель. Ну разумеется, он мне рассказал всю правду – как она уже много месяцев ему проходу не дает, хотя он-то в ее сторону даже не глядит. И еще он сказал, что вы непременно об этом упомянете.