они заявили о своей готовности назвать до сих пор работающие на западе источники. Кроме того, он раздумывал над применением частичной амнистии по отношению к тем действующим на западе агентам, которые захотят добровольно сдаться и не будут уличены в особенно серьезных правонарушениях. Максимальное наказание, которое им грозит — от 3 до 4 лет лишения свободы.

Неужели он действительно считает наших разведчиков такими глупыми, трусливыми и продажными? Неужели Вертебах правда думал, что кто-нибудь сдастся добровольно в надежде получить только три года, потом еще три с половиной и поэтому не попасть под закон об амнистии. 25 февраля 1995 года г-н Андерсен дал еще раз о себе знать по телефону. Я ответил на его вопрос, как нам действовать дальше: «Высказывания Вашего президента по поводу амнистии не могут быть для меня основанием для следующего этапа переговоров. Я подробно изложил Вам мои представления. Они не совпадают с мнением Вашего президента. Поэтому оставим все так, как есть».

Как только я поставил точку в общении с Вертебахом и Беденом, нас пригласил адвокат доктор Питер-Михаэль Дистель, в правительстве де Мазьера заместитель Премьер-министра и Министр внутренних дел. Мы встречались 3 и 10 марта 1992 года в его доме в Зойтене, недалеко от Берлина. На первой встрече, проявив инициативу присутствовал также генерал-лейтенант в отставке Гюнтер Меллер, бывший руководитель главного отдела обучения и кадров, на вторую встречу я попросил приехать генерал-лейтенанта в отставке Хорста Йенике, вплоть до 1987 года многолетнего заместителя Маркуса Вольфа, а затем ставшего и моим заместителем.

Дистель встретил нас у двери своего дома. Он остался в памяти красноречивым и сильным господином. Инициатива, начал он разговор, исходила от государственного министра Берндта Шмидбауэра. Он якобы просил его найти возможность поговорить со мной. Он должен был разобраться, как можно прийти к решению об амнистии, если будут выданы все источники.

Прошло немного времени, пока я понял Шмидбауэр имел в виду свободу от уголовного преследования не для наших разведчиков, а для штатных сотрудников. Господин государственный министр не размахивал сам саблей, а угрожал. Дистель процитировал его: «Федеральный Конституционный суд вынесет жесткий политический приговор. Люди ожидают такого… Якобы существуют указания заключить под стражу всех генералов бывшего Министерства государственной безопасности». Дистель передал его вопрос. Почему процесс по делу Шюта не стал для нас сигналом?

У меня уже появилась практика представлять нашу позицию, это происходило уже не в первый раз. Новым оказался тот факт, что и Дистель называл наших разведчиков предателями. Я не потерплю этого. Гюнтер Меллер удивительно спокойно реагировал на эту подлость.

Меллер и Ниблинг уже неоднократно пытались убедить меня и бывших руководящих сотрудников Главного управления разведки не выступать так бурно в поддержку наших разведчиков: «В один прекрасный день все и так станет известно», — успокаивали они нас. В этом же ключе они дали письменные указания руководителям наших окружных управлений. Им в каждом отдельном случае следовало бы удостовериться в том, что можно применить статью 153. Я был расстроен, тем более что на тот момент не было заведено ни одного уголовного дела в отношении руководящих сотрудников контрразведки, зато шли тысячи процессов против резидентов и разведчиков.

Господа и так уже явно испугались до дрожи, услышав эти угрозы.

Когда я ехал от Дистеля домой в машине с Меллером, он заявил мне, что на него постоянно давили. Так, его, якобы, опять вызвали к начальнику отдела кадров Ведомства по охране конституции. Тот дал ему недвусмысленно понять, что от него, как от бывшего шефа по кадрам Министерства государственной безопасности, ожидалось, что он использует свое влияние, чтобы заставить нас одуматься. Это звучало как извинение. Большинство бывших сотрудников контрразведки вели себя очень достойно в сложных для себя ситуациях.

Когда я второй раз был у доктора Дистеля, он попрощался со мной и с Хорстом Йенике, сказав, что он будет разговаривать с Шмидбауэром и вскоре даст о себе знать. Потом наступило «радиомолчание».

Пройдет год, прежде чем абсолютно неожиданно на пороге моего дома в Берлине появится бывший президент Ведомства по охране конституции, а затем руководитель службы федеральной разведки и контрразведки Хериберт Хеленбройх. 16 марта и 24 апреля 1993 года он сидел в моем небольшом кабинете. Первый раз я разговаривал с ним один, второй — с Хорстом Йенике.

Сначала господин Хеленбройх назвал причину своего визита. Он тоже выступал за одинаковое обращение со всеми разведчиками. «Вы ведь делали то же самое, что и я». Но все-таки чуть лучше, подумал я и улыбнулся.

Он хотел «проложить путь» для правового принципа одинакового обращения. Он был зол и напуган, видя, как непрофессионалы юристы и политики, занимаются этими дела ми. С другой стороны, он, конечно, понимал, что наши источники до сих пор занимают влиятельные позиции, «неизвестные и поэтому как обычно шантажируемые. Разумеется, больше американскими, чем русскими, спецслужбами», Это нужно было прекратить. То есть разоблачить разведчиков.

Несмотря на то что он серьезно пострадал в деле Тидге и пока был на пенсии, он ощущал себя гражданином своей страны в той мере, чтобы отвратить угрожающую Федеративной Республике опасность. Уголовное преследование сотрудников разведки должно быть прекращено и «найдено достойное решение для неофициальных сотрудников. «В данной ситуации должно иметь место политическое, а не юридическое решение».

Он считал Берндта Шмидбауэра, который знал о его «миссии зондирования», компетентным человеком. Хеленбройх хотел теперь вместе со мной обдумать решение. По его словам, он всегда обладал житейской мудростью. Если проблемы обступали его, он всегда руководствовался своим девизом: «Оставить в покое прошлое — позаботиться о будущем».

Легко говорить человеку, у которого отняли только президентское кресло, у меня же — целое государство, да еще утопию в придачу.

То, что он говорил, было очень разумно. Я чувствовал, что он действительно ищет решение в отличие от фокусов и ловушек, расставленных Ведомством по охране конституции. Я заявил о моей готовности к диалогу, озвучил еще раз все предшествующие инициативы и их результаты, а также снова дал понять наши основные принципы. Мы по-дружески попрощались после первого разговора. Он хотел поговорить с государственным министром Шмидбауэром, я же посоветоваться с моими бывшими заместителями.

Во время второго визита он передал мне позицию Берндта Шмидбауэра, который утверждал, что прежние действия не привели к желаемому результату. Он больше не требовал безоговорочной капитуляции, но видел определенные трудности в том, чтобы убедить все стороны в амнистии и освобождении от уголовной ответственности граждан ФРГ, которые согласно закону ФРГ совершили уголовно наказуемые деяния. По просьбе Хеленбройха мы с Хорстом Йенике еще