Рим, как мог, затягивал даже начало переговоров, Лоренцо понимал почему – чтобы весной начать наступление и поставить его в совсем иные условия.

– Микелоцци, у нас времени до февраля, не позже. Дальше начнется такое, что и переговариваться будет бессмысленно.

На плечи Великолепного легла огромнейшая ответственность. Выбрав путь договоренностей, он бросил все средства на эту чашу весов. Лоренцо уже понял, что поездка будет немыслимо дорогой, кто знает, кого можно было бы нанять, потрать он эти деньги на кондотьеров. Но он не принимал самой мысли, что снова начнется война и Флоренция может быть захвачена и разграблена.

– Будем терпеть и тратить. Ничего, когда все закончится, закрою отделения банка в других странах, да и во многих городах Италии. Деньги будут. Можно зарабатывать их другим способом, не только давая под проценты.

Пока это были простые рассуждения, но Лоренцо уже не раз задумывался, верно ли поступали дед и прадед, когда все силы бросили на развитие банка. Прадеда он никогда не видел, а вот душевные страдания деда, который явно боялся за свою бессмертную душу, помнил. Ростовщичество грех, и грех немалый, искупить его тяжело.

Но сейчас Лоренцо было не до размышлений, хотя даже слуги заметили и доносили королю Ферранте, что в Медичи словно два человека – днем он веселый, щедрый, живой, а по вечерам снимает улыбку с лица и становится мрачным, даже угрюмым.

Так и было. Денег в неаполитанском банке Медичи оказалось совсем мало, брать в долг у других значило продемонстрировать всем свое незавидное положение. А Великолепному с каждым днем требовалось вес больше, щедрость стоит много монет.

Во Флоренцию полетела просьба прислать еще через частное лицо. Лоренцо знал, что Содерини поддержит, но где брать до тех пор?

На помощь пришла Ипполита. Поняв, что друга что-то мучает, она вынудила сказать, что именно.

– Лоренцо, у меня есть некоторая сумма, надолго не хватит, но на время…

– Не могу взять.

– Но почему? Вернешь, когда наладятся дела.

Пришлось взять.

Иногда переговоры затягивались и вовсе по самым нелепым поводам.

– Милорд, флорентийцам завтра не стоит ходить на прием.

Голос Паоло, как всегда, тих и тверд. Сомневаться в его словах не приходилось, но Лоренцо все же поинтересовался:

– Почему?

– Их попробуют убить.

– Король Ферранте?! – ужаснулся Медичи. Одно дело стать экспонатом жуткого музея самому, но совсем иное подвергнуть такому риску других.

– Нет, Рим. Могут не убить, но ранить.

Та-ак… То, что папа Сикст против дружбы Флоренции с Неаполем, неудивительно, но такая провокация… Паоло прав, чтобы сорвать переговоры достаточно нападения. Нерони обязательно потребует тщательного расследования, оно займет много времени, которого просто нет. Но и сказаться больными всем сразу тоже нельзя, это будет расценено как неуважение к королю.

– Да, идти опасно. Но и не идти тоже нельзя…

– Они не пойдут, милорд, но никто не сможет обвинить в неуважении к королю или представителям папы Сикста.

– Ты что-то придумал?

Паоло в ответ только коротко кивнул.

Что ж, оставалось полагаться на ловкость помощника.

Помощник помощником, но Лоренцо размышлял над создавшейся ситуацией и сам. На ум приходило одно: он пойдет вместе с Микелоцци и остальными и постарается предотвратить нападение. Правда, папские нунции поставили условие: Медичи не должен не только участвовать, но и присутствовать на переговорах. Он всего лишь гражданин Флоренции, а нужны официальные представители Синьории. Игра слов, однако не поспоришь.

Ладно, приведу туда своих и уйду, – решил Лоренцо.

Утром он одевался особенно тщательно. Ничто в костюме не должно выглядеть вызывающе или слишком роскошно, и кольчуга под одеждой не должна быть заметна.

Паоло не появлялся.

Лоренцо уже был готов отправиться к землякам без него, когда помощник все же возник на пороге:

– Вы готовы, милорд?

– К чему?

– Представлять Флоренцию.

– Что с Микелоцци и остальными?

Паоло лишь сокрушенно развел руками. Лоренцо решительно направился к двери. Похоже, Паоло перестарался. Нельзя, чтобы больными сказались все сразу, это будет воспринято как оскорбление короля.

– Они лежат?

– Нет, сидят.

– Что?!

Кажется, слово «сидят» в Кастель-Нуово воспринималось только как присутствие за тем самым столом с мумиями.

Лоренцо невольно рванулся в сторону королевских покоев, но спокойный голос Паоло посоветовал:

– Не туда, милорд. Они у себя…

Мелькнула мысль: почему сидят, связал он их, что ли?

Но стоило повернуть в коридор к комнатам, где расположились флорентийцы, как в нос шибанула вонь… испражнений. Даже Лоренцо с его отсутствием обоняния уловил этот запах. Не успев сообразить, что это, он почти ворвался в первую из комнат и замер. Трое послов Флоренции во главе с Микелоцци и впрямь сидели… на стульчаках.

Слуги носились, заменяя горшки и старательно прикрывая носы рукавами.

Никколо Микелоцци с несчастным видом смущенно развел руками:

– Диарея, милорд, простите. С самого рассвета мучаемся.

Лоренцо метнулся в коридор и замер, уткнувшись лбом в стену и зажимая рот платком, чтобы не расхохотаться на весь дворец.

– Пора к королю, милорд, – напомнил Паоло.

Лоренцо наконец справился с приступом смеха, кивнул в сторону двери, из-за которой снова доносились весьма характерные звуки и легкие стоны страдальцев.

– Это не опасно?

– Нет, – отмахнулся помощник, – почистят нутро, и все. Иногда полезно.

Пришлось снова прижать к лицу платок, но остальные тоже передвигались по коридору с зажатыми носами. Уж слишком воняло.

Утерев слезы и изо всех сил пряча улыбку, Лоренцо зашагал в Большой зал, где уже ждали король Ферранте, Антонелло Петруччи, Якопо Пикколомини и Диотисальво Нерони.

Но не они одни, Паоло сказал правду, в коридоре их тоже поджидали.

– Милорды, вы не мессира Микелоцци ли ищете? Извините, он не вполне здоров. – Лоренцо пришлось сделать усилие, чтобы не расхохотаться при воспоминании о нездоровье своего секретаря. Зато голос прозвучал бодро и насмешливо.

Появление Медичи, одного без спутников-флорентийцев и без охраны, видно, не входило в планы наемников, им не было указания убить Лоренцо. Воспользовавшись замешательством, Медичи посоветовал:

– Не ждите моих земляков, их сегодня не будет здесь.