Как бы то ни было, но она поняла, что это снова было оно. Причем Джеймс отстал от нее ненамного – почти в тот же миг она почувствовала, как по его телу прокатилась дрожь, после чего губы их слились в поцелуе.

Он чувствовал себя словно в раю и едва в состоянии был поверить своему счастью. Просто чудо, если у него все швы остались целыми. Забавно, что тело забывает о боли, когда обнимаешь ту, которую любишь.

А она неподвижно лежала в его объятиях, и тело ее покрывали мелкие бисеринки пота. Он знал, что если снова поцелует ее, то почувствует привкус соли. «Соль ее удовлетворения», – подумал Джеймс с усмешкой. Он не сомневался в том, что заставил ее испытать исключительное удовольствие, как не сомневался и в том, что с ней это случилось впервые. Что ж, хорошо уже то, что это останется у нее в памяти.

Из-за закрытого окна доносились звуки оркестра. Музыка играла весь последний час – и вдруг воцарилась тишина. А потом раздался выстрел. И следом – второй. Джеймс невольно вздрогнул – сказались тревоги минувшего дня.

Джорджетт рывком приподнялась; глаза ее были широко раскрыты.

– Что это было?

Пожав плечами, Джеймс пробормотал:

– Полночь… Вообще-то стрелять не положено. Но каждый год некоторые напиваются и начинают палить из мушкетов. Так что Камерону работы прибавится.

Джорджетт опустила голову ему на плечо. Взгляд ее потеплел.

– Да, полночь. Теперь мы знаем друг друга дольше, чем один день. А ведь кажется, что мы уже давно знакомы, верно?

– Все равно мало. Мне нужна вся жизнь.

Джеймс встал с постели. Ноги его чуть подкашивались, но голова была ясной, как никогда. И это хорошо. Потому что ясная голова очень ему понадобится. Он не хотел свалять дурака.

Брюки его валялись на полу, и он поднял их. Когда повернулся к Джорджетт, то увидел, что она смотрит на него с выражением озадаченности на лице.

– Но… ты же забрал свое кольцо, – сказала она. – Я думала…

Джеймс покачал головой:

– Нет-нет. Мы женаты, и я тебя не отпущу. – Джорджетт открыла рот, но он еще не все сказал. – И выбор был за тобой. Не забывай об этом, когда будешь злиться на меня и искать ночной горшок, чтобы сорвать на мне злость. Ты меня выбрала. Так что пеняй на себя.

Улыбка озарила ее лицо. Серые глаза, блестящие от слез, пристально вглядывались в него. И он тотчас почувствовал шевеление в причинном месте. Невероятно, но факт!

– Но как же… – Она умолкла; у нее перехватило дыхание.

А Джеймс достал кольцо-талисман из кармана брюк, опустился на колени перед кроватью и надел его ей на палец.

– Мы только что консуммировали наш брак. Очень приятно познакомиться, миссис Маккензи.

Он взял ее холодную негнущуюся руку и поцеловал.

– Это кольцо моей бабушки, дорогая. Теперь ты понимаешь, почему я попросил тебя вернуть мне печатку. Пришло время вспомнить, что я Килмарти, и делать то, что должен делать мужчина моего рода.

– Даже не знаю, что сказать… – призналась Джорджетт. Слезы, что стояли в ее глазах, теперь полились ручьем. – Разве что… Я согласна.

Джеймс тихо засмеялся, целуя ее запястье.

– Ты с этим немного запоздала. Теперь ни один суд в Шотландии не сможет аннулировать наш брак.

Она улыбнулась: возможно, немного стыдливо, но скорее с облегчением.

– Я знаю, что твой дом – в Англии, – продолжал он, торопясь уладить вопросы, которые, впрочем, считал второстепенными. – Так что мы можем переехать в Лондон, как только я заработаю достаточно денег.

– Деньги?.. Тебе не хватает денег?..

Взгляд его упал на столик с лежавшим на нем бумажником. Бумажник был легче, чем ему хотелось бы, но даже этой суммы могло хватить для начала.

– Я думаю, мне понадобится месяцев шесть, от силы год, чтобы заработать достаточно денег и начать практику в Лондоне. – Он перевел взгляд с кошелька на Джорджетт. – А до той поры нам придется пожить здесь. Ты ведь не имеешь ничего против? Мы могли бы пожить в Килмарти, у моих. Или, если захочешь, снимем маленький домик недалеко от города. Как скажешь, так и будет. Лишь бы ты была счастлива.

Она смотрела на него в растерянности.

– Ты… Ты разве не знаешь?..

Джеймс замер, внезапно почувствовав себя очень уязвимым.

– Что я должен знать?

Джорджетт простодушно улыбалась ему.

– Я богата, Джеймс.

Брови его поползли на лоб.

– Богата?

Она кивнула:

– Да, разумеется. Как ты думаешь, почему я предложила тебе двести фунтов за то, чтобы без проволочек уладить вопрос о признании брака недействительным?

Джеймс не ожидал такого поворота.

– Я не знал, что ты располагаешь деньгами. Считал, что ты выдумываешь.

– Зачем мне выдумывать?

Джеймс только сейчас заметил, что все еще сжимает ее руку.

– Еще не такое придумаешь, если тебе грозят тюрьмой.

Джорджетт широко улыбнулась:

– А тебе не приходило в голову спросить себя, почему Рандольф так стремился на мне жениться?

– Ну… Ты красивая женщина, – пробормотал Джеймс. – Любой мужчина захотел бы на тебе жениться.

Джорджетт покачала головой:

– Не я ему была нужна, Джеймс, а мое состояние.

Он судорожно сглотнул. Ему вдруг стало не по себе. Особенно страдала его гордость.

– Сколько у тебя?.. – с усилием прошептал он.

– Столько, что Рандольф Бартон решил тебя убить, чтобы расчистить себе путь.

Джеймс тяжело вздохнул. Да-а, такого поворота он никак не ожидал. Он не искал богатую невесту и не хотел жениться на приданом и теперь начал сомневаться, что поступил правильно, закрыв для нее и для себя путь к отступлению. Все было проще, когда единственным решающим фактором была любовь. Или ее отсутствие.

– Я не хочу твоих денег, Джорджетт.

Она подалась к нему и коснулась обнаженной грудью его груди.

– Я знаю, – прошептала она. – Именно по этой причине я хочу поделиться ими с тобой.

«Как хорошо», – подумал Джеймс, имея в виду их физический контакт. Что же касается ее слов, то у него, кажется, появилась идея (из-за окна снова доносилась музыка и слышались одобрительные крики веселившихся горожан)…

– Я сам хочу зарабатывать, – заявил Джеймс. – Мы положим твои деньги в трастовый фонд – так, чтобы они были твоими, только твоими.

Джорджетт вздохнула с некоторым раздражением.

– Но я могу их тратить так, как сочту нужным.