Ее предложение встречают с меньшим воодушевлением. Почтить память покойной — задача полегче, чем заботиться о дюжей свирепой чужеземке.

— Надеюсь, с Ипстиллой и Телетузой все в порядке, — говорит Дидона. — Этим утром они что-то совсем примолкли. Должно быть, им все это странно.

— Две конченые суки, — отвечает Виктория. — Сомневаюсь, что у них вообще есть чувства. Надо было видеть их вчера перед термами. Бесстыдницы! Я думала, они начнут трахаться с мужиками прямо у стены, средь бела дня. — Она без особой благосклонности смотрит на Амару. — У тебя впереди веселая ночка.

Амаре и Дидоне предстоит выступить в доме Корнелия, но они отправятся туда не одни. Ипстиллу и Телетузу также пригласили выступить с танцем.

— Не могут же они быть настолько плохими, — произносит Амара.

— Ну, — говорит Виктория, — завтра сама расскажешь нам, как прошел пир. Ждем не дождемся.

Амара знает, что резкость Виктории объясняется горем, но, судя по взгляду, которым та обменивается с Бероникой, обе они глубоко уязвлены. Наблюдая за ними, она понимает, что в их с Дидоной отсутствие девушки нередко изливали друг другу свою зависть. Возможно, в подобных разговорах участвовала и Кресса. Амара выпивает вино до дна, прогоняя от себя эту мысль.

Амара еще никогда не видела, чтобы Эгнаций встречал кого-то с такой помпой, как Ипстиллу и Телетузу. Не в силах сдержать восторга от встречи с новыми девушками, он вихрем врывается в прохладную ожидальню, и троица принимается трещать по-испански. Невозможно не заметить, какую неподдельную радость доставляет ему возможность поговорить на родном языке. Амаре знакомо это чувство. Она помнит ощущение мгновенного узнавания и взаимопонимания, испытанное ею при первом разговоре с Менандром.

Они с Дидоной тихо репетируют в углу. Сегодня в их программе отрывки из «Науки любви» Овидия, которые они положили на музыку. Стихи, посвященные танцам, будут сочетаться с выступлением испанок. Эгнаций почти не обращает на них внимания, и ей вспоминается первый вечер, когда она здесь появилась. Тогда распорядитель хлопотал лишь вокруг нее и Дидоны, предоставив мимисток самим себе. Нет ничего притягательнее новизны.

Наконец Эгнаций вспоминает и о них и с несколько виноватым видом подходит, чтобы украсить их волосы венками.

— Они само совершенство! — взахлеб восхищается он, затыкая несколько листьев за ухо Дидоны. — Ваш хозяин купил как раз таких девушек, каких я заказывал.

— Их заказывал ты? — потрясенно переспрашивает Амара.

— Да, мне требовались рабыни, обучавшиеся в Кадисе, — кивает он. — О! Помню, как видел их выступление в юности. Других таких танцев нет на свете. На обучение уходят годы. — Он многозначительно поднимает бровь. — Разумеется, их обучают и другим искусствам.

Амара и Дидона в ужасе переглядываются. Кому будут интересны две воробки в присутствии двух фениксов? Эгнаций улавливает их опасения, должно быть, осознав, что допустил бестактность.

— Но ваше выступление, разумеется, бесподобно! — неубедительно восклицает он. — Мои милые, невинные нимфочки!

Он удаляется, напоследок обменявшись с испанками какой-то явно пошлой шуточкой. Все трое хихикают.

— Проклятие, — говорит Амара.

— Мы сегодня даже не играем ни одной новой мелодии, — шепчет Дидона.

Это правда. Сальвий научил их всем песням, которые знал, или, возможно, всем, которыми пожелал с ними поделиться. Теперь они вынуждены оживлять свою программу новыми стихами под знакомую музыку.

— Все будет хорошо, — без всякого убеждения говорит Амара. — Мы просто разные. Ничего страшного.

— Ты знала, что Феликс общается с Эгнацием напрямую?

Амара качает головой. За все те дни, что она провела с ним, работая над его счетами, он ни разу об этом не упомянул.

— Нет, — говорит она.

Поначалу Амаре кажется, что все обойдется. Ее успокаивает присутствие Фуска, пригласившего ее провести на его ложе хотя бы часть пира. Прошло уже много недель с тех пор, как он в последний раз платил за ее общество на протяжении всего ужина. Они болтают о его сыновьях, делах, даже о его жене. Его ласки стали ленивыми и свойскими, но ведь так и должно быть. Между давними любовниками никогда не остается прежней неистовой страсти.

Амару терзает неотвязное беспокойство. На пиру меньше гостей, чем обычно. Не присутствует ни одной жены, даже хозяйки дома Кальпурнии. Как бы там ни было, большая часть пира проходит успокаивающе предсказуемо. Они с Дидоной выступают, все с видимым удовольствием слушают их пение, и Эгнаций любезно проводит их по зале. Однако, в отличие от выступления мимисток, танец Ипстиллы и Телетузы не оставляют под конец ужина. Эгнаций выводит их в качестве кульминации вечера, как раз когда всеобщее веселье достигает наивысшей точки.

Когда они входят в залу, Амара лежит на ложе с незнакомым мужчиной. Он еще ни разу не заговорил с ней, но ей кажется, что его зовут Требий. Он держит дубильню и занудно рассказывает что-то про кожу своему столь же скучному собеседнику, когда над гомоном гостей разносится громкий голос Корнелия.

— Друзья! — восклицает он. — Думаю, вы по достоинству оцените следующее угощение. Это испанское блюдо с особой перчинкой.

Раздается предвкушающий смех, и Амара понимает, что все присутствующие дожидались этого момента. Их с Дидоной задачей было лишь разжечь аппетиты гостей перед главным событием вечера — выступлением новых девушек.

Ипстилла и Телетуза проносятся мимо фонтана с нимфами, треща красными кастаньетами. Даже зануда Требий перестает говорить и с живым интересом обращает взгляд на испанок. Танцовщицы обнажены, но тела их щедро позолочены пастой, которую Амара с Дидоной опрометчиво оставили без присмотра в ожидальне.

После эффектного выхода испанки берутся за дело всерьез. Амара смотрит во все глаза. Таких танцев она еще не видела. В сравнении с ними даже пляска Виктории на Виналиях кажется благопристойной. Они качают бедрами, извиваются всем телом и опускаются к самому полу, каким-то чудом ухитряясь не упасть. А их пение и того хуже. Это самая примитивная имитация сексуальных стонов и завываний, которую Амара когда-либо слышала.

Требий хватает ее за ногу. Амара, вздрогнув, поворачивается к нему, но он не смотрит на нее и, кажется, совсем позабыл о ее присутствии. Его рука сжимает ее бедро только потому, что ему хочется прикасаться к женскому телу, наблюдая за танцами.

С трудом подавив нестерпимое желание оторвать от себя его пальцы и отогнуть их назад до хруста костей, она в отчаянии оглядывается на Фуска. Он тоже заворожен танцем. Она гипнотизирует его взглядом, мысленно умоляя взглянуть в ее сторону, и наконец он оборачивается к ней. Амара встречается с ним глазами, надеясь, что он поймет ее без слов. Фуск подзывает Эгнация и показывает ему на ложе, где она изнывает в обществе Требия.

Амара никогда еще не была настолько рада появлению Эгнация.