не через него, то при любой более или менее крупной сделке со Старым Греком все равно вынуждены считаться.

– Он что, действительно грек? – уточнил старлей.

– Да бросьте! – хмыкнул Мурашников. – Господь с вами, господа полицейские. Он такой же грек, как я – вождь племени майя. Или еще кто в этом роде… Старый Грек – его погоняло, бог знает, с каких еще времен. А зовут его… эээ… Анатолий… это… Сергеевич. Чебатуркин. Да, точно, Чебатуркин Анатолий Сергеевич. Вот так и зовут в миру Старого Грека. Ей-богу, господа полицейские!

– Чебатуркин, значит, – эхом откликнулся Гуров, и по его интонации стало понятно, что ему эта фамилия знакома.

– Ну да. Только я ничего этого вам не говорил, – запоздало опомнился наркодилер. – Хорошо? Пощадите меня, смертного, за ради Христа! Если Старый Грек узнает, что я тут с вами откровенничал, он меня с дерьмом съест. И не подавится ни капли. Умоляю вас, господин полицейский! – Мурашников обращался исключительно к Гурову.

– Обещаю, – кивнул Лев. – От нас он о тебе ничего не узнает. А теперь поделись-ка, Семен, где и как нам отыскать Чебатуркина.

Небо медленно, но неумолимо затягивалось мрачными свинцовыми тучами, и от солнечного, по-весеннему теплого утра не осталось и следа. Пара сиротливых капель дождя приземлилась на лобовое стекло белоснежного «Камри». Старовойтова глубоко затянулась сигаретой и выпустила густую струю дыма под потолок. Со стороны могло бы показаться, что девушка пребывает в состоянии безмятежности, однако цепкий профессиональный взгляд фиксировал каждого входящего и выходящего из крутящейся стеклянной двери гостиницы «Монако». Стрелки на наручных часах майора показывали половину седьмого. Нужный человек должен был появиться буквально с минуты на минуту. Елена Надворова, известная также как Бабочка, за счет яркой красочной татуировки чуть ниже поясницы, или Элен, как она сама себя именовала, крайне редко изменяла своим привычкам. Подобное было не в ее правилах, и Ольга прекрасно об этом знала.

На противоположной стороне улицы к тротуару прижалось такси с традиционными шашечками на крыше, а через пару секунд задняя дверца распахнулась, выпуская наружу экстравагантную, коротко стриженную брюнетку в длинном черном плаще. Старовойтова без труда узнала в ней Элен Надворову. Распахнутый плащ позволял разглядеть баклажанового оттенка облегающие лосины, подчеркивающие стройность и длину ног Бабочки, и такой же приталенный баклажановый свитер с отворотом. Общую картину завершали черные туфли на высокой шпильке, отчего Элен казалась гораздо выше, чем была на самом деле.

Такси тронулось с места, а брюнетка тем временем величественно и неторопливо зашагала к дверям гостиницы. Старовойтова дважды призывно хлопнула раскрытой ладонью по клаксону «Камри». Элен остановилась и повернула голову – сработала годами выработанная привычка. Ольга опустила боковое стекло автомобиля еще ниже, выставила руку в образовавшийся проем и движением пальцев поманила тридцатилетнюю представительницу древнейшей профессии. Надворова сменила первоначальный курс и приблизилась к «Камри». Слегка склонилась, заглядывая в салон, и на продолговатом лице с вытатуированными бровями и большими накачанными губами ярко-красного цвета мелькнуло неподдельное разочарование.

– Ах, это вы, Ольга Викторовна! – на выдохе произнесла Элен. – И какими судьбами тут? Надеюсь, не по мою душу?

– Зря надеешься, Бабочка. Присаживайся, – похлопала ладонью по пустому пассажирскому сиденью справа от себя Ольга.

Надворова заколебалась. Не меняя вызывающей позы, зачем-то оглянулась на вход в «Монако», поправила свисающую с плеча компактную дамскую сумочку из крокодиловой кожи и произнесла:

– Я ничего не натворила, Ольга Викторовна.

– Ну, это легко исправить. Ты же меня знаешь. Лучше присаживайся.

В голосе Старовойтовой появились недовольные нотки, и Элен решила не искушать судьбу. Тяжко вздохнув еще раз, она обогнула «Камри» и уселась рядом с майором. Положила сумочку себе на колени.

– Мне нужна твоя помощь, Лена, – серьезным тоном проговорила Ольга.

– Помощь? Вам – от меня? Да не может быть! – с неприкрытой иронией воскликнула Элен. – Судя по тому, как мы с вами расстались в прошлый раз, Ольга Викторовна, в это сложно поверить. По всем статьям я должна быть последней в списке, к кому вы могли бы обратиться за помощью.

– Не дерзи! – коротко отрезала Старовойтова, но при этом позволила себе скупо улыбнуться.

– Вы обещали посадить меня лет эдак на шесть, – напомнила Надворова.

– Ну да. Я и сейчас могу это устроить.

– Я была невиновна.

– У тебя извращенное понятие о невиновности, Лена. Ты укрывала беглого заключенного.

– Черт возьми! Я говорила тогда… И повторю сейчас. Откуда мне было знать, что он заключенный? Тем более беглый. У него на лбу не написано… Сказал, что скрывается от ревнивого мужа своей подруги…

– Ладно-ладно, – отмахнулась Ольга. – Давай забудем. Кто старое помянет, тому, как говорится, и глаз вон. Верно? Пособишь мне, и все непонятки между нами, считай, стерты. Я добра не забываю, Лена. И со мной лучше дружить, чем враждовать.

– Ну… Чего надо-то? Если это в моих силах…

– Как раз в твоих. – Ольга обернулась, взяла с заднего сиденья отсканированное фото Екатерины Левиной и передала его в руки неувядающей путаны. – Знаешь ее?

Взглянув на снимок, Элен пожала плечами:

– Вроде бы не видела раньше. А кто она? Из наших?

– Насколько нам известно, да.

– И что, здесь трудится? В «Монако»?

– Нет. Но ее видели неподалеку. В этом районе. На Верхней Среднепольской.

– Одиночка, что ли? – удивленно вскинула брови-бабочки.

Теперь пришел черед Старовойтовой пожимать плечами.

– Я надеялась, что ты меня просветишь в этом вопросе, – призналась она. – Я давно уже не в теме и совершенно не в курсе, как нынче отлажена работа проституток.

– Ну, для начала проститутками мы себя давно уже не именуем, Ольга Викторовна, – фыркнула Надворова. – Это как бы… моветон. И пережитки прошлого… Сейчас мы все позиционируемся как сотрудницы службы досуга. А что касается улиц… Это как бы… нонсенс. Работать в одиночку без курирующих инстанций крайне рискованно, менты тут же наедут. Заластать не заластают, конечно, но ошкурят за здорово живешь. Снимут гораздо больше, чем… курирующие инстанции… И гораздо больше,