своей многострадальной душой! Ясное дело, что незнание не освобождает от ответственности, но… не настолько же. Верно?

Бурмистров присел на корточки рядом со Старовойтовой. Снял свою джинсовку, затем рубашку и резким движением разорвал ее пополам. После недолгих колебаний Ольга, морщась от боли, все-таки стянула с себя водолазку и предстала перед старлеем в подчеркивающем ее формы телесного цвета бюстгальтере. Рана на боку продолжала обильно кровоточить. Не отрывая глаз от груди девушки и непроизвольно сглотнув при этом, Георгий наложил повязку. Вдруг дуло «макарова» уткнулось ему под подбородок.

– Попробуешь коснуться меня там, где не следует… – чеканя каждое слово, произнесла Старовойтова. – Даже якобы случайно… Пристрелю. Понял, старлей?

– Так точно, товарищ майор, никаких лишних прикосновений.

– А как насчет торговли наркотиками, Семен? – продолжил допрос задержанного Гуров.

– Наркотиками?! – Мурашников чересчур старательно изобразил удивление на лице. – О чем вы, господин полицейский? Я не торгую наркотиками. Это же тягостный грех… Раньше, признаю, было, но я давно искупил. Можете перевернуть весь дом, если хотите. Найдете хоть грамм порошка или какой другой «дури», так я лично подпишусь под всеми обвинениями и без колебаний отдамся в руки правосудия. Как земного, так и небесного. Только ничего вы не найдете…

– Здесь, может, и не найдем, – пожал плечами Лев, – а вот в баре «Орлиное гнездо» – наверняка. И несколько человек в том же самом баре готовы будут дать показания, что получили товар именно от вас, Семен.

– Кто? Какие несколько человек? Побойтесь Бога, господин полицейский! Неужто вы говорите о парочке законченных наркоманов, которые и собственную мамашу-то от торговца наркотиками не отличат? И это, по-вашему, свидетели? – Мурашников презрительно фыркнул.

Бурмистров тем временем наложил повязку Старовойтовой, остановив кровотечение, и Ольга опустила водолазку. Дуло ее «макарова» отлепилось от подбородка старлея.

– Вы, наверное, плохо меня понимаете, Семен, – сокрушенно покачал головой Гуров и, слегка приподняв пистолет с колена, нацелил его в грудь допрашиваемому, – иначе давно прекратили бы ломать эту дешевую комедию. Но я охотно готов разложить вам все по полочкам. У нас есть три варианта дальнейшего развития событий. Вариант первый: я могу пустить вам пулю в голову прямо здесь и сейчас. Два моих сотрудника с легкостью подтвердят, что это была элементарная самооборона. Тем более что один из этих сотрудников ранен. И в показаниях таких свидетелей никто не усомнится, уж поверьте мне на слово… Вариант второй: я вешаю на вас торговлю наркотиками в «Орлином гнезде» и раскручиваю это дело по полной. Свидетели тоже будут такие, какие мне нужны. Учитывая вашу предыдущую судимость, Семен, на выходе получится внушительный такой срок…

– А третий вариант? – живо поинтересовался Мурашников, мгновенно осознав, куда клонит собеседник, и с опаской покосившись на дуло пистолета.

– То есть предыдущие два вам не нравятся? – Лев выдавил из себя натянутую улыбку. – Я не удивлен, Семен. Вы сразу показались мне здравомыслящим человеком, с которым можно найти общий язык. Третий вариант такой: я хочу знать все про убийство генерала Всеволода Арзамасцева. Кто его заказал, кто был исполнителем, каковы мотивы… И разумеется, все возможные детали: сигнализация, камеры, пропавший телохранитель, звонки с угрозами в адрес вдовы генерала, разыскиваемая конкретно вами наличка… Поведайте мне обо всем этом чистосердечно, Семен, и я… Я, глядишь, скрепя сердце закрою глаза на большую часть ваших прочих подвигов. Не на все, конечно, но… Это лучше, чем ничего. Верно?

Мурашников на пару секунд опустил глаза в пол, а затем вновь поднял их на Гурова. На лбу появились две поперечные морщины. Он явно колебался, но его колебания оказались недолгими.

– Да простит меня Всевышний! – на выдохе произнес он. – Я скажу вам, господин полицейский… Скажу все, что знаю по этому делу. Вот только, боюсь, информации будет немного.

– А вы не бойтесь. Начните, – подбодрил Лев задержанного.

– Вы сейчас столько всего перечислили… А мне из всего этого известно только о телефонных угрозах и о пропавших бабках генерала… Вернее, о наших бабках, которые сукин сын нагло присвоил себе.

– За это его и убили?

– Я не знаю. Видит Бог, господин полицейский. Наверное, за это… Я лично при самом убийстве не присутствовал… Но, так или иначе, бабок при генерале не было… Арзамасцев получил от Старого Грека аванс в три «ляма». Под новую партию. И после этого тишина, как в церкви. Ей-богу! Ни тебе товара, ни тебе бабок. Старый Грек позвонил мне и сказал: «Сэм, отыщи мои деньги. Землю носом рой, но три «ляма» верни». Вот я и начал рыть. Приехал сначала в загородный дом генерала, а там… вы. И трупак… О трупаке мне Старый Грек ничего не говорил. Как на духу вам ведаю. Он мне только про бабки говорил… Ну, я потом звякнул жене генерала. Она в отказники, мол, знать не знаю, ведать не ведаю… Я и пуганул ее слегка. Но не со зла, господин полицейский, нешто я душегуб какой-нибудь. Не дай боже!.. А потом что? – Мурашников снова наморщил лоб. – Потом решил понаблюдать за ней маленько. А тут опять вы… Воистину пути Господни неисповедимы. Я наутек, а вы меня ранили. Ну, об этом вы и сами знаете… Старому Греку я отзвонился, доложил ситуевину. Он говорит: «Ищи дальше, Сэм». А к «легавым», говорит, не суйся… Ну, к вам то бишь. Нам, говорит, еще только этого не хватало.

– Так Арзамасцева ваши люди убили? – первой потеряла терпение Старовойтова.

Мурашников поднял на нее взгляд и насупился:

– Говорю же, не знаю. Я лично никого не убивал. Клянусь Отцом нашим небесным! Верите?

Оперативники оставили последний вопрос задержанного без внимания. Бурмистров хрустнул кокосовым батончиком над самым ухом Гурова и, уронив несколько крошек ему на плечо, живо смахнул их ладонью.

– Извините, товарищ полковник…

Гуров смерил подчиненного недовольным взглядом с головы до ног, а затем убрал пистолет в наплечную кобуру под пальто. Мурашников тут же облегченно перевел дух.

– А Старый Грек – это кто? – спросил Лев после недолгой паузы.

– Старый Грек? Ну… Старый Грек – это босс. Большая шишка в столичном наркокартеле. Основной приток «дури» в Москву идет через него. А если и