пор Чайлд стал с таким усердием относиться к своим обязанностям? Я показал на одежду на полу:

– Это одежда моего друга. А вот там к стене приколото признание Дрейка. В нем говорится, что он убил Арчера в отместку за ту драку на причале. Он не упоминает ни «Темного ангела», ни бойню на борту. Дрейк пишет, что не может жить с чувством вины. Как вам кажется, это на него похоже?

Чайлд продолжал смотреть на труп Дрейка.

– Может, я не знал его так хорошо, как думал.

– Вы говорили мне, что он не умел ни читать, ни писать.

– Может, научился.

– Я думал, вы уверены в его невиновности. А теперь, после всего случившегося, вы согласитесь, что он виновен?

– Если он говорит, что виновен, то, вероятно, так и есть. Бритва Оккама.

– Или, может, самый удобный результат, который все примут? Нет необходимости устраивать суд. Никаких разговоров о «Темном ангеле».

– А вы не считаете, что так действительно лучше для всех, замешанных в этом деле, включая вас? Вы в последнее время свое лицо видели?

– Я думаю, что человек отстаивает что-то или нет.

– Так просто?

– Да.

Чайлд покачал головой:

– Это место преступления. А также частная собственность. Уходите прямо сейчас, или я буду вынужден вас арестовать.

– Не раньше чем я увижу нижнюю палубу, где перевозят рабов. Может, вместе ее обыщем? И эту палубу тоже. Я думаю, что кто-то может скрываться там. Например, капитан Вогэн.

Чайлд поднял пистолет.

– Я сказал: уходите. У вас десять секунд, прежде чем я вас арестую. Будете сопротивляться – застрелю.

В его взгляде появилось что-то, чего я никогда раньше не видел. Не ярость, которая горит в глазах, когда дразнят быка, а холодное покорное спокойствие. Я не знал точно, имел ли он в виду то, что говорил, но решил, что не готов рисковать.

– Я считаю вас частично виновным в убийстве Арчера, – заявил я. – Кто бы это ни сделал, он считал, что ему все сойдет с рук, потому что знал: Стоукс и Вест-Индское лобби будут скрывать преступление, а вы станете вести себя, как комнатная собачка.

– Вам никогда не приходило в голову, что вы знаете вполовину меньше, чем думаете? – спросил Чайлд.

– Я знаю, что вы позор для тех, кто носит судейскую мантию. – Я направился к лестнице и остановил взгляд на замке на люке, когда проходил мимо. – Вам следовало и дальше заниматься плотницким делом, мистер Чайлд.

* * *

Спускаясь вниз по веревочной лестнице, я вынужден был прилагать невероятные усилия, чтобы сфокусировать взгляд на качающихся внизу лодках. Перед тем как отплыть от корабля, я сделал еще один глоток настойки Брэбэзона. В этот раз грести было еще тяжелее. Казалось, я добирался до берега Дептфорда сто лет, а потом еще сто лет тащил лодку на лодочную станцию. Мои мышцы горели огнем, одежда промокла от пота. Я не был уверен, что смогу добраться до Бродвея без посторонней помощи.

Мне совсем не хотелось идти по переулкам в таком состоянии, поэтому я решил пройти долгой дорогой по набережным, а потом завернуть к воротам частных доков. Может, местные охранники помогут мне. Но более темные участки доков тоже могли быть опасны. Я держал руку на мече, зная, что представляю собой уязвимую цель.

На набережных было почти пусто. Иногда кто-то звал меня: проститутки, нищие или воры. Я не обращал на них внимания и шел дальше, подволакивая ногу. До стен частного дока оставалось еще около полукилометра. Мне нужно было отдохнуть, и я уселся на пороге одной судоходной конторы, массируя ногу. Звуки вокруг стихали, очертания здания обретали мягкость, которая меня успокаивала. Даже кирпичи показались мне мягкими, когда я облокотился на них. Я закрыл глаза, у меня кружилась голова.

«Тэд, ты здесь?»

– Всегда. Просыпайся.

«Я не спал».

Улыбка.

– Врешь.

Я открыл глаза и увидел, как сияет небо. Я никогда в жизни не видел ничего подобного. Ослепительный небосвод парил надо мной, на фоне лилового неба звезды играли серебристую музыку. Кто-то стоял надо мной, и я не мог понять, Тэд это или Господь Бог. Его ладони гладили меня, поднимали мои руки, расстегивали мундир. Я позволял ему делать это, пока не почувствовал, как его рука опустилась на мой кошель. Я вскрикнул и оттолкнул его, затем ударил мечом. Он упал на спину.

Это был оборванный мальчишка лет двенадцати, и я чуть не убил его. Увидев, что я в замешательстве, он вскочил на ноги и бросился наутек.

Я заставил себя встать и пошел дальше по набережной, держась рукой за стены, когда чувствовал, что вот-вот упаду. Казалось, что до частных доков все еще очень далеко. Один метр пройден. И еще один. Я повторял это, как молитву, пока внезапно мне не преградил дорогу крупный мужчина. Он что-то неразборчиво произнес, я схватился за меч и уже был готов ринуться на него.

– Капитан Коршэм! – закричал он. – Это я, Натаниель!

На него упал свет, и я увидел его улыбающееся лицо с ямочками. Моя здоровая нога подвернулась, и если бы Натаниель не подхватил меня, я бы упал.

– Обопритесь на меня. Вот так. Заходите внутрь.

Я понял, что мы находимся там же, где я видел его с незнакомцем из церковного двора. Натаниель завел меня на склад, подхватывая каждый раз, когда я спотыкался. Здание выглядело заброшенным, как те склады, на которых я недавно побывал. Свет падал из кабинета, расположенного наверху лестницы, такого же, как на складе Манди. Гнусный сладковатый запах, похожий на запах падали, заполнил все помещение. Это напомнило мне невольничий корабль.

– Это просто мертвый голубь, сэр, – пояснил Натаниель, заметив, что мне некомфортно.

Думать мне было трудно.

– Почему ты охраняешь это здание? Здесь же ничего нет.

– У владельца проблемы в бизнесе. Он платит мне, чтобы я присматривал за зданием и не давал цыганам и ирландцам жить здесь, пока он пытается его продать.

Натаниель помог мне подняться в кабинет. Внутри на столе я увидел лампу и открытую книгу. Я догадался, что здесь Натаниель проводит время между обходами. У стены стоял топчан с одеялами и подушками. Этот топчан поставил меня в тупик. Натаниель не казался мне парнем, который станет уклоняться от выполнения своих обязанностей.

– Мне нужно поговорить с тобой, – сказал я. – Ты встречался здесь с мистером Арчером? В ту ночь, когда его убили. Мне нужно знать, какие у вас с ним были дела. На этот раз правду.

– Тихо! Тихо! – Он разговаривал со мной как с ребенком, которого заставляют