еще одну историю – про раба, чья жизнь закончилась в Дептфорд-Рич. Говорят, он отец старшего ребенка миссис Манди. Ее первый муж и его друзья отвезли его туда, на болота. – Я указал рукой на дальний берег.

Мэри кивнула:

– Нежный Джордж. Ни один негр в Дептфорде не верит, что он мог быть груб с этой женщиной.

– Ты думаешь, они взяли не того?

– Вероятно. Если бы эти приливные отмели могли говорить, то рассказали бы много историй.

– Среди рабов не было слухов?

– В таком никто бы не признался. А она сама ничего не сказала. Хотя Мэри слышала, что Джордж знал. Он видел их вместе, и это было совсем не изнасилование.

– Кто тебе это сказал?

– Мэри забыла. Это было много лет назад. – Она ухмыльнулась: – Ведь не подумаешь же, глядя на нее, правда?

Мои мысли снова разбегались. Я вспомнил о Каро – той, которую видел во сне. О молодом виконте, любовнике моей жены. Я вспомнил о Сципионе, о том, как он смотрел на женщин во дворе перед конюшней. Об опасных страстях, о которых писал Спиноза. О письмах Тэда, черневших в огне. Я вспомнил его бледное и мрачное лицо. Я коснулся своего собственного и обнаружил, что снова плачу.

– Люди говорят правду? – спросила Мэри. – Про Вогэна. Брэбэзона. Дрейка. Они утопили в море триста рабов? И детей тоже?

– Да, это правда.

– Их за это повесят?

– Сомневаюсь.

Она кивнула, нисколько не удивившись:

– Жаль.

– Но кто-то хочет их наказать. Помнишь обиа? Эти мертвые птицы чуть не свели Вогэна с ума.

У нее на лице мелькнула улыбка. Ее это позабавило?

– Миссис Гримшоу видела тебя в «Ноевом ковчеге» в тот день, когда ритуальную куклу прибили к двери конюшни. Это ты сделала?

Она улыбнулась точно так же, как Синнэмон, когда я спросил ее про обиа: как-то многозначительно, немного лукаво.

– Нет, сэр.

– А ты знаешь, кто за этим стоит? – настойчиво продолжал я.

Я подозревал, что она знает. Я считал, что африканцы в Дептфорде прекрасно знают, кто стоит за этим. Может, все они. Но, как бы там ни было, Мэри ничего мне не сказала.

Она отвернулась и посмотрела на реку. Луна отражалась в воде – капля воска в луже чернил.

– Наверное, отсюда когда-нибудь вытащат Мэри. Говорят, тонуть не больно.

Я подумал об Амелии, о рабах с «Темного ангела».

– Значит, лгут.

– Ну, Мэри, вероятно, все равно отправится на дно уже мертвой. Это могло бы произойти уже сегодня, если бы вы не появились. – Она протянула руку к луне, словно пыталась ее схватить, и сжала кулак. – Тогда все было бы кончено. В мгновение ока.

Глава сорок шестая

Грести оказалось очень трудно. Мне пришлось направить лодку против течения, и мое истерзанное тело отчаянно протестовало при каждом движении. Перед тем как отправиться в путь, я сделал еще глоток настойки Брэбэзона, хотя он предупредил меня, что перебарщивать не стоит. Над водой плыл туман. Корабли поскрипывали и заглушали плеск моих весел.

Надо мной нависали невольничьи корабли, целое стадо китов, подобных тому, что проглотил Иону. С помощью фонаря, который я купил заранее, я читал их названия. «Джордж», «Черный принц», «Феникс». От них жутко воняло. Это были запахи смерти: рвота и гниение, кровь и болезни, кал, моча и человеческие страдания.

Я заставлял свои мышцы работать усерднее, чтобы справиться с качкой. Мне было больно из-за старнпоста, который давил мне в спину. Наконец она оказалась надо мной – деревянная женщина, казавшаяся еще более черной на фоне ночного неба. Сирена или фурия, предвещающая смерть. Я вытянул руку и коснулся грубой поверхности ее бревен.

Я купил веревку и абордажный крюк, но теперь с облегчением понял, что они мне не понадобятся. С северной стороны корабля свешивалась веревочная лестница. К якорной цепи было привязано несколько маленьких лодочек и барж, и я оставил свою лодку рядом с ними.

Подняться по веревочной лестнице было непросто. Меч очень мешал, поэтому я его отстегнул и оставил в лодке. Веревка сдирала мне кожу с ладоней, все конечности горели огнем. То и дело у меня начинала кружиться голова, и я думал, что меня вырвет. Из-за качки подниматься было труднее, и я несколько раз чуть не упал. Я заставил себя поднять голову и посмотреть туда, где деревянный край встречался с небом, усилием воли подталкивая себя двигаться дальше. Наконец я перевалился через борт и рухнул на палубу, большими глотками вдыхая зловонный воздух.

Восстановив дыхание, я с трудом поднялся на ноги. Корабль качнулся подо мной, и я чуть не рухнул снова. Мне пришлось оставить фонарь в лодке, но луна светила ярко. Надо мной возвышались три мачты, края свернутых парусов трепетали на ветру. Я заметил темную надстройку на баке, уловил вонь испортившейся еды и догадался, что там находится камбуз. Я стал пробираться туда по палубе, для этого мне пришлось обойти огромную деревянную кадку. Запах с силой ударил мне в нос, я отпрянул. Я вспомнил, как когда-то давно Тэд рассказывал мне про кадки, в которых рабов заставляли испражняться среди фекалий их товарищей. Иногда они поскальзывались и падали, тогда их приходилось вытаскивать. Иногда их специально туда макали в виде наказания.

За большой металлической решеткой на палубе был спуск в трюмы для рабов. Я замер, услышав какой-то звук. Голос или стон? Человек или дерево? Я не мог определить.

Квартердек находился ближе к корме, и я быстро прошел к нему, испытывая непреодолимое желание покинуть этот корабль. Я попробовал открыть дверь и обнаружил, что она не заперта. На колышке рядом с дверным косяком висел фонарь, и я зажег его с помощью своего огнива. Передо мной открылся небольшой коридор. В него выходили двери нескольких кают. Вероятно, здесь жили капитан и его помощники. Простые матросы спали на палубе, как во время моих трансатлантических путешествий. Я достал пистолет.

В первой каюте с потолка свисала пара гамаков. Большую часть пола занимали два матросских сундука. Я попробовал открыть их – оба оказались не заперты и пусты. Через иллюминатор я мог видеть огни Дептфорда.

Следующая каюта была похожа на первую, только немного больше. Сундуки матросов снова оказались открытыми и пустыми. И снова я не нашел ничего существенного. Вероятно, экипаж забрал все личные вещи, когда корабль причалил.

Третью каюту явно занимал капитан. Резная дубовая кровать, сундук для карт и стол для их изучения. Ни одного признака, что сейчас в ней кто-то живет. На кровати нет белья. Порыв ветра закачал корабль,