Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Аграфена Марьяновна усадить себя позволила.
И чашку — не глиняную, самолепную, но из тонкого парпору, Аннушкой присланного, приняла. Приняла, глянула и поморщилась.
Недобро вышла.
Нет, сперва-то казалось, что все оно как раз-то удачно. Аннушка, старшенька, в Аграфену пошла и норовом, и хваткою, небось, не то что сестрицы, никогда-то не капризничала, носом не крутила, женихов перебираючи, будто бы их много. Нет, Аграфену слушала.
И делала, что скажут.
Вот и… поженились.
Аграфена Марьяновна пригубила чаек, сладкий да крепкий, аккурат такой, как она любила, чтоб и с вишневою веткой, и с листом смородиновым, и с медом летним.
…пасеку надо будет ширить, да лужок прикупить у соседа, который им не пользуется, но за дешево не отдаст. А лужок-то ладный, заливной, на такой и коровок пустить можно. Селяне и пускают, пользуясь тем, что хозяин на землях своих редко появляется.
Стольный Китеж ему милей деревенское глуши.
Пущай.
— О чем печалишься? — свекровь-то чай медком прикусывала, и не абы каким, но особливо донниковый светлый жаловала. Для неё и оставляли пару бочонков.
— Так… — Аграфена Марьяновна покрутила чашку. — Аннушка отписалась, что совсем девка её слабая, того и гляди преставится.
— Горе-то какое, — свекровушка головой покачала, губы поджала, но вряд ли от жалости. Сама-то родила семерых, да только Иванушка до сталых лет дожил.
Где он там?
Небось, вновь читает, книжник… пущай себе, чай, невелик убыток. Хуже было бы, когда б картами баловался или там на девок каких деньгу спускал.
Не мешается, и ладно.
— Горе, — согласилась Аграфена Марьяновна, поморщившись.
А ведь были сомнения.
Ходили слухи, что не все-то так просто со старыми родами, что не от горделивости они иных сторонятся, что силу их не всякий принять способен. И старая Козелкович то же говорила, мол, всем девка хороша, да слабовата.
Не родит.
Аграфена Марьяновна не то чтобы не поверила, стала сомневаться, да… разве ж был у нее выбор?
— На похороны поедешь? — осведомилась свекровушка. — Надобно будет платье справить, чтоб приличное. И гостинцев захватить.
Поморщилась.
С годами сделалась она не то чтобы вовсе скупа, скорее уж бережлива к людям посторонним, которыми полагала всех, кроме себя, Иванушки и Аграфены Марьяновны.
— Велю, чтоб меду в туесок отлили, верескового. Яечек опять же. Колбасок… или не доедут? Может, лещей сушеных? С пустыми руками неприлично.
— Анна другую не родит. Старовата.
— Ты тоже не молода, а вона, опять с брюхом, — возразила свекровушка, ложку облизывая. — Снова девка?
— Не знаю, — Аграфена Марьяновна потрогала спину. А ведь мнилось, что незаметно пока. Обыкновенным-то глазом не заметно, а если иначе поглядеть, с прищуром.
— Девка, — уверенно заявила свекровь. — Нельзя Аньке возвертаться.
— Сама понимаю, что нельзя.
Нет, ежели Козелкович на развод подаст, то государь-батюшка прошение примет. Может, помурыжит для порядку, но после согласится, что нельзя мужчине жену, родить не способную. Анька же… и ведь говорено ей было, чтоб сразу, пока старая сила в теле держится, вдругорядь понесла. И травки ей Аграфена Марьяновна отправляла, и просила к ведьмам заглянуть…
…мнилось, Анька умнее прочих, да оказалось, что немногим.
— Ежель вернется, то слушок пойдет, будто бы наша девка пустоцветная аль больная, — продолжила свекровушка с непонятным удовлетворением. — Ладно старшие, те уж мужние и родившие…
…но Светлолика только-только в возраст девичий входит, не говоря уже о Любославе, пятый годок сменившей. А еще и эта, в животе… вот ведь, может, вправду мужу девку какую подсунуть, покрасивше? Пущай её брюхатит, Аграфена же Марьяновна устала.
— Разродишься, — отмахнулась свекровушка, вновь мысли угадав. — Ты-то на это дело легкая, жалко, что девки одни. Кому наследовать?
— Кому-то да найдется.
— За этою надо будет хлопчика какого посватать, чтоб в примаки пришел. А что? Хозяйство ныне крепкое. К Аньке съезди до похорон. Поглянь, чего там да и как, может, не все и плохо-то? Ведьма тебе обещала, что любить будет?
— Обещала, — Аграфена Марьяновна чаек допила да пряничком закусила, подумавши, что ехать и вправду надо, хотя бы затем, чтоб собственными глазами глянуть.
Может, не все и плохо?
Глядишь, и выйдет договориться… если сыскать девку какую из простых да с даром, пусть родит Козелковичу наследника, Анька же его за своего признает.
И будет всем ладно.
Или как-то иначе. Но если не выйдет, надо будет ведьме писать. Обещала любовь крепкую для Аньки? Вот пусть и держит слово свое.
— Лужок прикупить надобно, — поделилась Аграфена Марьяновна заботой. — Тот, что подле Веселушки.
— Махрютинский?
— Его. Только много дать не сумеем…
— Он и немного возьмет. Моя знакомая писалась, что проигрался давече крепко, в долг взял… — свекровушка потянулась к баранкам и, разломивши одну пополам, в чаек макнула. — Можно и поторговаться, ежели с умом… что ставить думаешь?
— Пасеку. Может, еще коров на выпас.
— Сказывали, что ныне все овец водят, только не нашинских, а издалече везут, чтоб шерсть длинная да мягкая.
Про овец Аграфена Марьяновна тоже думала, да только опасалась, как они, к холодам непривычные, выдюжат ли.
— Овин поставить… небось, холопов тоже продавать станет, ибо безголовый, — свекровушка поджала тонкие губки с неодобрением. — Взять кого в пастухи, детишками даже если…
Аграфена Марьяновна подумала и кивнула: разговор постепенно перешел на иные, обыкновенные дела, да только все одно…
— Пряничков возьми, — присоветовала свекровушка. — Я велю, чтоб накатали. Наши-то, чай, не хуже столичных делают. И сушеной клюквы…
…её осталось с прошлого году, а тут уж скоро и новая пойдет, чего жалеть.
— И Аньке скажи, чтоб перестала козью морду строить, чтоб с мужем ласкова сделалась, а не то если возвернут, то нехай в монастырь едет. Нечего ей род позорить, — добавила она.
Аграфена же Марьяновна вновь задумалась.
Конечно, дочь она по-своему любила, но… Светлолику и Любославу тоже, и эту вот, имени которой она еще не дала, но уже чувствовала внутри себя. А потому…
…а и вправду…
…хорошему монастырю поклониться надобно будет, чтоб приняли честь по чести. Анька не обрадуется, верно, а вот Козелкович… с монастырем, чай, договориться проще, чем с государем-батюшкой, который разводов не жалует.