— Я не всегда могу удержаться. Особенно если люди поблизости от меня испытывают бурные чувства.

— Близкие вам люди? — с улыбкой уточнил он.

— Те, что находятся поблизости, — повторила она, залившись легким румянцем.

— Раз вам известны мои мысли, то известно и то, что я испытываю к вам. Вас это беспокоит?

Теперь настал ее черед улыбнуться.

— Нет. Порой мне даже приятно… что меня так высоко ценят. Что порождает в тебе желание, Талабан? Мое тело?

Мой дар? Или то и другое вместе?

Он взял ее руку и поцеловал.

— Хотел бы я на это ответить. Хотел бы найти нужные слова. Но в тот первый миг, когда я увидел тебя, меня словно молния пронзила. С тех пор ты всегда в моих мыслях.

— Нам нельзя быть любовниками. — Она осторожно отняла у него руку, и ему показалось, что в ее голосе звучит сожаление. — Моя сила растет день ото дня, и я боюсь, что если мы предадимся любви, ты умрешь. Я вбираю не только энергию кристаллов. Я начинаю… но не будем об этом… — Софарита вышла на балкон.

Эгару исчезал из виду. Талабан, став у нее за спиной, положил руки ей на плечи, и она вздрогнула.

— Не надо любить меня, Талабан.

— Как будто у меня есть выбор, — засмеялся он.

— Выбор есть у всех. — Софарита повернулась спиной к перилам, и Талабан почувствовал, что она отталкивает его, хотя их разделяло несколько футов. — Вдумайся: ты видишь перед собой женщину, но я уже не простой человек из плоти и крови.

Я превращаюсь в кристалл. Медленно, но превращаюсь. Разве любовь к Криссе ничему тебя не научила?

— Сейчас речь не о ней, — сказал Талабан, больно задетый, ее словами.

— Как странно, что тебе довелось любить двух женщин, пораженных кристальным недугом.

— Это нечестно, Я не знал, что ты больна, когда увидел тебя впервые. И Крисса была здорова, когда мы заключили помолвку. Не надо хитрить со мной, Софарита. Если бы я приехал в твою деревню и увидел, как ты работаешь в поле, я, наверное, все равно полюбил бы тебя. Прочти мои мысли, если сомневаешься во мне. Загляни в мое сердце. Разве видишь ты там что-то низкое?

— Нет. Ничего. Ты хороший человек, Талабан. Но ведь я больше не крестьянка. Я нечто гораздо большее и неизмеримо меньшее. — Софарита внезапно поморщилась:

— Мне надо отдохнуть.

— У тебя что-то болит?

— Немножко. Это пройдет.

Он посмотрел, как она покачивает бедрами, идя через каюту, и у него захватило дух. Мысли у него мешались. Чего бы он ни дал за то, чтобы прижать ее к себе, спустить голубое платье с ее белых плеч.

В дверь каюты постучали.

— Войдите, — сказал Талабан, и вошел подвижник Ро.

— Я вам не помешал?

— Нисколько. Могу я предложить вам вина?

Ро помотал головой и сел. Вид у него был озабоченный.

— Что вы думаете о Софарите? — спросил он.

— В каком смысле?

— О ее здоровье.

— Думаю, что все хорошо. Впрочем, нет… Ее что-то беспокоит.

Ро кивнул.

— Боли будут усиливаться, и у нас могут возникнуть затруднения.

— Я слушаю вас.

— Свою силу она черпает из кристаллов. В Эгару их тысячи, но у нас здесь только сундук, зи-луки и наши личные камни.

Солнцестрел Раэль перенес на городскую стену. Я предупредил ее об опасностях путешествия, и она воздерживается, стараясь не прибегать к корабельной энергии.

— В чем же опасность?

— Вспомните о вагарах, которые привыкают к наркотическим веществам. Когда у них отнимают снадобье, они становятся беспокойными и даже склонными к насилию. Их неудержимо тянет к наркотику. Некоторые идут даже на убийство, чтобы добыть деньги и удовлетворить свое желание. Софарита уже страдает, а ведь мы только-только отдалились от города. Через океан нам плыть три недели. Если она не сможет побороть свой голод, то полностью лишит корабль энергии — если не хуже.

— Что же может быть хуже, Ро?

Подвижник потеребил бородку.

— Мы питаем кристаллы человеческими жизнями — камни всего лишь сохраняют энергию. Если Софарита дойдет до крайности, она выпьет жизнь из всех нас.

— Она этого не сделает. Она хорошая.

— Это может оказаться сильнее ее.

— И что же вы предлагаете?

— Как быстро мы можем двигаться?

Талабан подумал.

— Мы уже идем с большой скоростью. Парусному судну на переход через океан понадобилось бы два месяца. Если мы не будем экономить энергию и шторм не задержит нас в пути, сможем совершить путешествие за двадцать дней. Но это опасно, Ро. Если при такой скорости мы налетим на кита или на риф, корабль может сильно пострадать.

— Двадцать дней — слишком долго. Голод одолеет Софариту гораздо раньше.

— Какой же срок вы нам даете?

— Думаю, дня три — не больше.

Демоны были сильны и владели ужасным оружием. Жители Небесного Града смотрели на адову орду, и страх овладевал ими. Ра-Хель, царь богов, смотрел, как собираются демоны, и Царица Смерти тоже следила за ними издалека. О братья мои, эта песнь повествует о войне и о героях. Демоны были многочисленны, как листья в темном лесу, но Ра-Хель был богом Солнца, и он воззвал к его власти.

Из Закатной Песни анаджо

Раэль знал, что в любом сражении время решает все. Софарита сказала ему, что Королева Кристаллов будет знать обо всех его планах и передавать их своему полководцу Кас-Коатлю, но это займет некоторое время. В этой небольшой задержке состояло единственное преимущество Раэля.

Алмеки заняли позицию ровно в четверти мили от стен Эгару, за самым пределом досягаемости зи-луков. Еще дальше разместились сорок с лишним блестящих бронзой орудий. Даже солнцестрел не мог достать их на таком расстоянии, а если бы и мог, у Раэля все равно не осталось энергии на сорок разрядов.

В лучшем случае — на три.

Межана и Пендар поднялись к Раэлю на городскую стену.

— Почему же они не идут на штурм? — нервно спросил Пендар (разговор происходил поздним утром).

— Пойдут, — ответил Раэль.

В этот самый миг орудия изрыгнули огненные шары. Шары проплыли высоко над рядами алмеков и ударили в стену сразу в трех местах. Обломки камня и человеческие тела полетели вниз.

В трехстах ярдах справа от Раэля обвалилась часть стены. Сверху он видел, как алмекские бомбардиры меняют наводку орудий. Теперь все огненные шары стали бить в эту единственную брешь.