В конце концов наверху все стихло, и во мне зародился новый страх. Они бросили нас умирать? Эта мысль вызвала ужас, единственное утешение приносило то, что родители находились в трансе и ничего не чувствовали.

Я не знала, сколько прошло времени, прежде чем наверху раздался громкий грохот. Казалось, будто по дому топала дюжина пар ног. Открылась дверь, и сверху полился свет. Я напряглась и уставилась на лестницу. Когда сюда спускались в прошлый раз, я думала, что спасена. На этот раз я не питала таких надежд.

По ступенькам спустились двое мужчин в черных костюмах, и я сразу же поняла, что это не головорезы Роджина. Увидев меня, они резко остановились, и я помахала им руками в наручниках.

– Агент Карри, не думала, что когда-нибудь скажу такое, но я безумно рада вас видеть.

– Держи, милая, – сказала юная медсестра и поставила пластиковый стаканчик с водой на прикроватную тумбочку. – Доктор скоро придет.

– Спасибо.

Я отпила воды, хоть и не испытывала жажды. Меня доставили в больницу пару часов назад, и с тех пор поставили капельницу и дали вдоволь напиться. Мне просто нужно было чем-то занять руки, пока я валялась на койке и ждала новостей о родителях.

Я наблюдала за крупными снежинками, падающими за окном. Последние четыре часа – с того момента, как Агентство совершило налет на дом Роджина, – превратились в размытую череду событий. Нас с родителями увезли на машинах «Скорой помощи» и немедленно приняли в реанимацию. Кто-то точно подергал за ниточки: через час после нашего прибытия меня осмотрели и переместили в отдельную палату.

Я не видела маму с папой с тех пор, как их увезли на каталках, и никто не отвечал на мои вопросы о них. Больше всего я боялась, что мы опоздали. Им ежедневно давали горен, чтобы они оставались без сознания, и я понятия не имела, какие от него долгосрочные последствия.

Когда я не думала о здоровье родителей, то волновалась о Финче, который сидел один в квартире. Нужно убедить врачей сегодня же выписать меня и рассказать ему о родителях. Оставалось молиться, что я вернусь домой с хорошими новостями.

Единственное, о чем я отказывалась думать, так это о Лукасе и его людях, а точнее, об их предательстве. И хоть мне не стоило так из-за этого переживать, мое сердце все равно разрывалось от боли.

Я все же позволила себе подумать о Фарисе – настоящей жертве во всей этой ситуации – и помолилась богине о его скорейшем выздоровлении. «Аэдна, не знаю, как это работает и слышишь ли ты молитвы людей, но, пожалуйста, позаботься о Фарисе. Он прошел через ад, и ему бы не помешало немного счастья в жизни».

Я потянулась назад, чтобы поправить подушку, и скривилась от боли в спине – очередное напоминание о ночи в камере. «О, и если у тебя есть настроение устроить божественное правосудие, у меня тут накопился солидный списочек имен, с которых можно начать».

– Мисс Джеймс?

Я посмотрела на дверь, и в палату вошел врач в белом халате. Он был индийцем лет сорока, с седеющими волосами и очками в тонкой оправе. Внутри все перевернулось при виде папки в его руках, по которой сразу стало ясно, что он пришел говорить о родителях.

Врач подошел и протянул руку.

– Я доктор Редди. Как себя чувствуете?

– Буду в полном порядке, как только узнаю, что происходит с моими родителями.

Доктор Редди улыбнулся.

– Я слежу за их здоровьем с той минуты, как их привезли. Они истощены и обезвожены, но рентген не показал никаких внутренних повреждений. Мы назначили им капельницы и мощный коктейль из препаратов, которые помогут вывести наркотик из их организма. Их ждет долгий путь, но я не вижу причин, по которым они не смогут полностью восстановиться со временем.

Я закрыла рот ладонью от наплыва эмоций.

– Когда они очнутся?

– Не раньше чем через несколько недель. У всех по-разному. – Должно быть, он увидел мою тревогу, и поспешил добавить: – Горен не похож на человеческие опиоиды, иными словами – он влияет не только на рецепторы мозга, а насыщает организм на клеточном уровне. То есть тело физически не способно функционировать без него. Препараты постепенно очищают организм от наркотика, но это болезненный процесс, и первое время людям очень тяжело без него. Пока что было бы гуманнее держать ваших родителей под наркозом.

Я кивнула. Как бы мне ни хотелось поговорить с родителями, я не могла вынести мысли о том, что они будут страдать.

– Они смогут вернуться домой, когда очнутся?

– Нет. Первые дни они будут сбиты с толку и дезориентированы от лекарств, как пациенты, отходящие после операции. Затем их переведут в лечебное учреждение в Лонг-Айленде для детоксикации, которая может занять до шести месяцев. Но это одно из лучших учреждений в стране для реабилитации после горена.

– Шесть месяцев? – мои плечи поникли. – Доктор Редди, я не уверена, что мы можем себе это позволить.

Он улыбнулся и по-доброму на меня посмотрел.

– Ваши родители согласились на медицинскую страховку Агентства, которая полностью покрывает лечение. Можете не волноваться о расходах.

Я откинулась на подушку, и впервые с прибытия сюда мои мышцы расслабились.

– Я могу их увидеть?

– Завтра. Сейчас они в отделении интенсивной терапии, где мы сможем внимательно следить за ними в течение всей ночи. Если у них не будет отрицательной реакции на препараты, завтра их переведут в палату.

Я не спрашивала, что произойдет при отрицательной реакции. Лучше сосредоточиться на положительном, а проблемы решать по мере их поступления. Родители были в безопасности и получали должный уход. Это самое главное.

– Когда я смогу уехать?

Мне было необходимо к Финчу. Не терпелось увидеть его лицо, когда он услышит хорошие вести.

– Завтра.

Я села ровнее.

– Я не могу остаться на ночь. Мой младший брат со вчерашнего дня сидит один дома.

Неужели прошел всего день с тех пор, как меня похитили на блошином рынке? Казалось, что я провела в том подвале целую неделю – наверное, из-за того, как резко изменилась моя жизнь за последние сутки.

Доктор Редди нахмурился.

– Ваш брат?

Я поспешила объяснить, что Финч спрайт, пока он не кинулся звонить службе защиты детей. Если доктор и счел странным, что я звала его братом, он этого не показал.

Доктор Редди задумчиво поджал губы.

– Оставить вас на ночь – стандартная процедура, но это всего лишь мера предосторожности. Я проверю вашу карту, и, если все хорошо, постараюсь выписать вас сегодня.

Он ушел, и я снова уставилась в окно. Мои размышления прервал стук в дверь, и я перевела взгляд на агента Карри, зашедшего в палату. Несмотря на то что он спас меня, я по-прежнему его недолюбливала. Его кислая физиономия говорила о том, что он это знал.