Ближе к вечеру наблюдали возвращение наших броненосцев, охранявших караван транспортов. От этого зрелища у всех на душе стало спокойнее. Потом вернулся «Днепр», сразу начавший передачу части своих мелких пушек на трофей, который к ночи взял на себя обязанности брандвахты. Японцы заметно присмирели, так что ожидалась более спокойная ночь. Но дозоры, на всякий случай, все так же оставили усиленными.

Одновременно с началом активных действий эсминцев и пароходов «Днепру» предписывалось своими силами обеспечить захват островов Косима и Осима, лежащих западнее входа в Цугару из Японского моря. Параллельно крейсеру следовало организовать связь гарнизона Хакодате с десантами, высаженными на западное побережье Хоккайдо из залива Ольги. Один из них, по плану, уже должен был установить контроль над рыбацким селением Есаси на западном берегу полуострова Осима. Предполагалось обмениваться с ними информацией по радио, если не удастся восстановить телеграфную линию, похоже, поврежденную японцами.

Чуть южнее Есаси имелось еще одно селение с удобной гаванью. Называлось оно Каминокуни. Им тоже стоило заняться. Небогатов рассчитывал использовать бухты Есаси и Каминокуни в качестве запасных якорных стоянок для своего отряда. Поэтому, чтобы полностью их обезопасить, гарнизону Есаси вместе с экипажем крейсера-аэростатоносца предписывалось «освоить» еще и остров Окусири, в тридцати пяти милях от порта.

Параллельно с установлением контроля за северным берегом западного входа в Цугару примерно такой же гарнизон с пароходом-снабженцем планировалось разместить на востоке в селении Касиваноте у мыса Есамазаки на выходе в Тихий океан. Совсем рядом с ним имелась небольшая бухточка Есан. Добраться туда из Хакодате по суше было проще, так как имелась полноценная дорога вдоль берега, и расстояние меньше вдвое. Но она была совершенно открыта с юга, откуда гнало волну с океана.

Через переводчика опросив местных рыбаков, выяснили, что из-за этого стоянка в ней почти всегда неудобна, и они пользуются гаванью Тобошоке, уже за мысом Есамазаки, у северо-восточного ската горы Моунт. Однако это было уже за перевалами западных отрогов Моунт, довольно труднопроходимыми. К тому же, стоя за мысом, малочисленный отряд мог быть легко отрезан от основных сил, базирующихся в проливе, так что решили обживаться все же в Есане, выделив четыре наиболее ветхих парохода и полдюжины шхун из трофеев для затопления в качестве временного волнолома.

С целью блокирования залива Муцу и максимального осложнения навигации в нем было решено провести скрытные минные постановки с транспортов и миноносцев. Ввиду недостатка сил постоянно держать патрульные корабли у выхода из Таиродате казалось затруднительно, так что минирование считалось делом срочным. Когда совещание еще было в самом разгаре, в Хакодате отозвали один из эсминцев, занятых в прикрытии десантов. Предстояло организовать погрузку мин на его импровизированную минную палубу.

Вскоре после полудня в гавань вошел «Громкий», тут же ошвартовавшийся к борту «Фальке». Его командира сразу затребовали к адмиралу для доклада о переговорах с курильчанами. Тот предоставил непонятную депешу, записанную дословно. Штабным офицерам ее суть сразу стала ясной, поскольку о ситуации в северных водах вообще и о перспективных задачах своего соединения и соседей с востока сведений у них имелось больше. Поблагодарив капитана второго ранга Керна за бдительность, его отправили проследить за подготовкой к ночному рейду.

По причине отсутствия опыта в погрузке мин с палубы парохода на минные салазки миноносца эта работа затянулась до вечера. Но, в конце концов, все удалось закончить до заката. К этому времени под погрузку встал и вернувшийся «Грозный». «Громкий», уже принявший мины, дождался окончания работ на собрате, и в половине одиннадцатого вечера они оба вышли из залива, сразу двинувшись на юг. Вернувшись на рассвете следующего дня, Андржиевский доложил о постановке четырех минных банок на подходах к Аомори.

«Нахимов», дежуривший весь второй день операции у входа в Муцу, вернулся через три часа после захода солнца. В строгом соответствии с полученным еще утром приказом, перед уходом с помощью имевшихся шлюпок изобразили развертывание дозора по образу вчерашнего. Надеялись, что такая примитивная мера хотя бы заставит противника осторожничать и не ввязываться в затяжной бой при встрече с миноносцами.

Весь следующий день миноносники занимались ремонтом и обслуживанием механизмов, а ночью минирование продолжили. Участвовали, кроме той же пары эсминцев, еще и пароходы «Фальке» и «Бетак», имевшие необходимое оборудование. Их охраняли номерные миноносцы. На этот раз, кроме еще четырех банок в самом проливе Таиродате, минные заграждения установили и у входа в него, севернее японского, напротив прохода у батарей. Японских дозорных судов встречено не было. На берегу никаких огней также не наблюдалось. Радиотелеграфирования – тоже. Исходя из этого, можно было считать, что минирование удалось утаить от противника.

Все это время на форте Цугару велись работы по переустройству позиций японской полупустой гаубичной береговой батареи под 120-миллиметровые орудия, снимаемые с пароходов. Их устанавливали в уже готовых двориках на деревянных помостах, позволявших вести огонь поверх высоких брустверов и служивших одновременно фундаментами пушек. Параллельно строились малокалиберные противоминоносные и противотральные батареи из морских и полевых пушек на входе в залив и в его глубине. На сухопутном периметре обороны в авральном порядке возводились укрепления, начатые еще японцами, и сооружались новые. Ни о каком отдыхе некогда было даже и думать. Нападения ожидали в любой момент.

Однако противник не проявлял активности, за исключением попытки пересечения пролива еще ночью с 17-го на 18 сентября небольшим пароходом, встреченным «211-м» к юго-востоку от селения Кокинай, куда, по-видимому, и направлялось судно. Поскольку миноносец потерял его в темноте, а поднятые по тревоге катерные и прочие дозоры его так и не обнаружили, пароход, вероятно, вернулся обратно.

Между тем, находившиеся в Тихом океане японские и нейтральные суда все еще не знали о нашем появлении здесь и продолжали сходиться к проливу, чтобы пройти в Японское море. Регулярно выставляемые с рассветом корабельные дозоры на восточном фасаде в течение первых трех суток неизменно приводили свежие трофеи. Причем 18 сентября к нам в руки их попало сразу четыре. До того, как после 21-го числа это движение прекратилось, общим итогом отлова на подступах к проливу стал арест и конфискация пяти крупных шхун и четырех пароходов средних размеров.

И это не считая мирных либо пустых нейтралов и судов, пришедших ночью и перехваченных уже японцами. Несколько раз в темноте видели световую сигнализацию с их берега с требованием остановить машину и ждать лоцмана, передаваемым международным кодом. По личному распоряжению Небогатова в таких случаях, несмотря на порывы некоторых активистов, никаких мер по перехвату не предпринимали. Не хватало еще из-за жадности в засаду угодить.

И без того на стоянке в глубине залива Хакодате теперь ждали, когда их отпустят пять коммерческих судов, не имевших контрабанды. Дело в том, что для соблюдения максимальной секретности вокруг сооружения береговых постов и укреплений вся транзитная навигация вдоль северного берега Цугару днем временно была запрещена, а ночью слишком велик был риск, что коварные японцы могли прикинуться безобидными купцами. Поэтому было приказано: никого не впускать и не выпускать, а всех встреченных в зоне, контролируемой дозорными судами, топить.