– Стой, ведьма! – гаркнул вдруг Василь и кинулся на Данусю. Кинулся на свою мать, поднимая меч и вращая им, словно перед ним была не красивая девушка, а жуткий монстр, порождение бездны.

– Не смей! – закричал я Василю, но было поздно.

Василь напал на мою Данусю, и та, завизжав, закрыла лицо руками и вмиг обернулась жуткой фурией. Перед нами стояла старуха с рогами и крючковатыми пальцами. Старуха вытянула из-за пояса какую-то сухую ветку, махнула ею перед лицом Василя, и тут же в воздухе появилось пламя.

Огонь охватил соседние кусты, и пришлось Василю Вивчару отступать и прятаться, закрываясь от пламени, что трещало и пылало, поглощая листву, высокие кусты и ветви стоящих рядом деревьев.

– Мы убьем вас обоих, – проскрипела ведьма, протягивая руки.

Тогда я понял, что следует делать. Поднял свой меч – тот самый, который дал мне отец Теодор, – и двинулся на исчадие ада. Пробился через огонь, срубая горящие кусты, и напал на ведьму. Схватка была короткой, и мне помогал Василь. Мы убили старуху, и Василь сказал, что в доме есть еще одна ведьма.

– Там точно есть еще одна тварь, которая колдует, – сказал он, и мы зашли в маленькую хижину.

Там пахло травами, молоком и хлебом. А у огня стояла девчонка. Совсем еще юная девчонка, лет, может, десяти. Она ждала нас. Как только мы переступили порог, девчонка подняла руки, растопырила пальцы – и в нас полетели посуда и дрова, что лежали у печи.

Она умела ловко колдовать, эта маленькая девчонка. Мы не могли сладить с ней, домик качался, посуда дребезжала, а в наши щиты летели дрова, глиняные миски, железные ухваты и остальная утварь.

– Я убью вас, – шипела маленькая ведьма.

И тут Василь изловчился и метнул ножик. Лезвие вошло в грудь девчонке, и она опустилась на пол, заливаясь черной кровью.

– Все вы сгинете. Вы все сгинете, – прошептала она, перед тем как умереть.

А после мы нашли на ее столе пергаментные свитки со списками тех, кто служил колодцам силы, и объяснением, как найти колодцы и обрести невероятное могущество.

Вот так мы узнали, откуда в здешних местах появились ведьмы.

1

Старые буквы разбирались медленно, но дело двигалось. Письмо за письмом, старый пергамент за старым пергаментом. Пока было понятно только одно – Вивчары на самом деле – дальняя побочная ветвь рода Луш. Их тоже можно считать отцами-основателями Варты. Если эти письма всплывут, они спровоцируют новую вспышку клановых разборок. Поэтому не следует сейчас кому-то об этом рассказывать. Лучше молчать и разбирать письма дальше.

Матвей просидел с ними почти до вечера, время от времени поглядывая на телефон. Прочитал большую часть, осталась всего парочка неразобранных пергаментов. Выпитое утром зелье совершенно забылось, и лишь когда внезапная головная боль пронзила мозг, точно стрела, он вскочил и подумал, что надо принять таблетку от головы. Тщательно спрятал письма, непрочитанные сунул в рюкзак. Спустился на кухню, выпил цитрамон и едва сделал себе кофе, как подкатил внезапный приступ тошноты.

Желудок скрутился в комок, подскочил к горлу, и рот наполнился чем-то гадким.

Матвей еле успел добежать до туалета. А когда в изнеможении опустился у унитаза, живот скрутило резью, как будто в него воткнули сразу несколько ножей. Он хватанул ртом воздух, скрючился, пытаясь унять спазм, и почувствовал, как глаза заливает холодный пот. Дрожащие руки упирались в пол, колени утратили силу, и еле удалось подняться и умыться.

Из зеркала на Матвея взирало бледное лицо с покрасневшими глазами и побелевшими губами. Он закрыл глаза и тут же увидел кровь. Это казалось даже не видением, а четкой картинкой, такой ясной, что можно было рассмотреть черные швы между желто-коричневой плиткой на полу какого-то помещения. Темная кровь – огромная лужа крови – поблескивала, влажная и солоноватая.

Матвей знал, какова эта кровь на вкус. И едва он подумал об этом, как во рту четко ощутил солоноватый железный привкус и снова метнулся к унитазу. На какое-то время он отключился прямо на полу в ванной. Пришел в себя от головной боли. В висках ломило, и не было никаких сил разлепить веки. Свет резал глаза и бил по мозгам, словно адский лазерный нож. Матвей лежал на полу, щурился и думал о желто-коричневой плитке какого-то странного подвала, на которой растекались огромные лужи крови.

Это была не его кровь. Вернее, не только его кровь.

И вдруг Матвей вспомнил. Так легко и так элементарно вспомнил все случившееся, словно в голове сложился пазл. Через боль, раскалывающую мозги на кусочки, через тошноту, скручивающую желудок регулярными спазмами, Матвей вдруг увидел, как его поймали около собственного дома. Двое парней – те самые Назар и Андрей, убитые Марьяном этой ночью в лесу, – напали, ударили по голове и затащили в черный джип. Сунули в багажник – рот заклеен скотчем, руки связаны за спиной. Везли долго, через ухабы и непонятные ямы, а когда вытащили, то перед глазами предстала добротная большая усадьба.

Встретил их Даниил Совинский. Матвей словно наяву видел его довольную ухмылку, прищуренные глаза и скрещенные на груди руки.

– Вот кто теперь у нас Ведьмак в кланах, – сказал он, с презрением разглядывая Матвея, словно тот был мелким тараканом, пойманным на кухне.

Совинскому нужна была Желанная, и он сразу перешел к делу. Назар и Андрей приволокли упирающегося Матвея в подвал – на полу желто-коричневая плитка – и стали избивать. Совинский стоял рядом, курил «айкос» и изредка комментировал процесс.

– Скажешь, где Желанная и кто за ней стоит, мы тебя перестанем бить, мальчик, – говорил он. – Просто скажи нам, и вопрос будет решен.

Матвей отлично понимал, что ничего говорить нельзя. Терпел побои и отчаянно жалел, что не сжег проклятую книгу. Нельзя было рассказывать Совинскому, где хранится Желанная. Ни в коем случае нельзя.

– Просто скажи нам слово, которым заговаривал твой прадед свою мастерскую, – неторопливо продолжал пан Совинский. – Мы сами найдем. Она ведь у тебя там, в подвале? Мы не можем проникнуть, что-то мешает, отталкивает нас. Ну-ка, расскажи, парень, и мы оставим тебя в покое.

Матвей молчал, даже когда резали ноги и прижигали руки. Андрей нагревал на огне – специально принес для этого металлическую треногу – круглые старинные монеты и прикладывал к запястьям. Смотрел при этом в глаза и наслаждался болью, которую причинял.

Назар и Андрей оказались теми еще садюгами. Они успокоились, лишь увидев, что Матвей потерял сознание от боли. И уже на грани реальности и мрака, чувствуя, как горит кожа от ожогов и раскалывается голова от ударов, Матвей прошептал слово-пропуск. Прошептал, потому что страстно хотел, чтобы этот ужас прекратился. Он больше не мог. Его силы закончились.