Еще с Античности опасности моря переполняли сердца моряков страхом, принуждая взывать к богам. Поэтому на многих прибрежных холмах до сих пор встречаются языческие храмы, когда-то воздвигнутые в честь Посейдона, Зевса Сотера, Аполлона, Афины, Гермеса, Кастора, Поллукса, Ахилла и его матери, богини Фетиды[991]. С приходом монотеистических религий на востоке Средиземноморья вместо Афины начали поклоняться святителю Николаю, и отныне посвященные ему церкви возвышались там, где раньше стояли храмы со статуями Посейдона и Зевса. Мы уже рассказывали, как мальтийский корсар Пьетро Зелалих из-за неудавшегося разбоя проклинал святого Николая и бил его иконы тростью, швыряя их на палубу. Но, похоже, вера моряков в этого покровителя дожила и до наших дней. Известный географ Сэмпл повествует о том, как в первой половине ХХ века на мачтах рыбацких судов крепили икону святого, а перед ней всегда горела лампада[992]. Но в Западном Средиземноморье культ святого Николая не прижился; вместо него и христиане, и мусульмане славили Деву Марию как свою покровительницу[993]. Вероятно, именно поэтому на церковь Богоматери, что на Сицилии, жертвовались все деньги, которые корсары, приверженцы обеих религий, оставляли как приношение на алтаре острова Лампедуза (см. раздел 2). Но корсары-мусульмане, выходя в море, возлагали надежды не только на Деву Марию. Они проявляли огромное уважение и к магрибским святым – мурабитам. Алжирские пираты перед тем, как отчалить из порта, приходили на могилу к Сейиди Бутика, а когда выходили в открытое море, приветствовали мурабита пушечным залпом, веря, что именно он спас город в 1541 году[994]. Наряду с Бутика корсары почитали еще двоих мурабитов: прославленного факиха (мудреца) Сейиди Абдуррахмана ибн Махлуфа аль Саалиби, жившего в XV веке[995], и Сейиди Али аль-Аббаси[996]. Нам известно тоже, что корсары, проходя возле Баб-эль-Уэд, приветствовали пушечным залпом и покоящегося там Сейиди Ферджи[997].

Мы еще прочтем о том, как корсары, очутившись в крайней нужде (extréme necessité), возьмут у мурабитов барана, – вернее, примут в благодарность за материальную поддержку[998]. Также нам известно, что тунисцу Сейиду Агула, погибшему в конце XVIII века, подарят нож и цепь, символизирующие неволю; все верили, что он помогает пленным корсарам, и звали его gayyâbetü’l-esîr, «избавитель пленников». Еще одна туниска, святая Сейиде эль-Меннубие, считалась покровительницей мусульманских невольников, попавших в плен к христианам[999]. Надо отметить, что корсары почитали мурабитов и за пределами Алжира. Так, в Триполи, когда корабли отчаливали из порта, имела место церемония, похожая на алжирскую. Кроме этого, на заре перед походом все реисы вместе со своими людьми седлали коней и ехали на молитву к одному из мурабитов в пригород Таджура. Узнав, что пираты собрались на газу, тот заверял их, что с помочью всевышнего Аллаха и чудесной силы пророка Мухаммеда удача с победой будут сопутствовать воителям ислама, и неодолимые борцы за веру утешатся трофеями (bons butins). Затем мурабит, угостив гостей молоком и хурмой, вручал реисам пальмовую либо оливковую ветвь, чтобы те прикрепили ее к фонарю на судне. Как пишет Паоло Тоши, молоко символизировало «очищение», а хурма должна была придавать воинам сил[1000]. В конце концов праведник вместе с реисами совершал намаз у могил предшественников-мурабитов, почивающих в святилище. После визита реисы сразу же поднимались на корабль, и им запрещалось выходить в город; поверья гласили, что несчастье в набегах приносят утехи и женские ласки (caresser) после того, как командир очистился (purifié) от греха благодаря молитве мурабита[1001].

Приходили и к Сейиди Мухаммаду Тувалли, жившему в Бедже. Пири-реис был у святого вместе с дядей по отцу Кемалем-реисом, и рассказывает, как этот великий человек, проживший, по преданию, сто двадцать лет, подарил им две ясеневых ветви[1002]. Добавим, что мурабиты также обитали на двух голых скалах к востоку от Монастира, Островах Заячьей Клети (Isole delle Conigliere)[1003]. Корсары жертвовали им оливковое масло и верили, что в мечети, построенной там, происходили чудеса (Meschitta detta Sitibrali)[1004]. В одной из историй Пири-реиса в роли «ангела-хранителя» предстает уже другой мурабит. Пири утверждает, будто бы длинный валун с северной стороны крепости Монастира – это галера неверных, которую святой Бу Али превратил в камень; и от местных арабов он слышал, что во время сильного ветра там подымается немыслимый вой[1005], и здешние буйные ветра, тот же мистраль, ревущий как лев (ведь он и дал название Лионскому заливу!)[1006], должно быть, своим свистом причиняют немалую головную боль местному населению.