class="p1">Она открыла дверь, и мы поднялись по узкой сосновой лестнице наверх. Затем прошли через другую дверь, которая выходила на плоскую крышу, заставленную под самую завязку всякой всячиной: тут были растения в горшках, газовый гриль, японские фонарики, два шезлонга, кушетка, чтобы вздремнуть на открытом воздухе, и все это кофейного оттенка. У кого-то тут явно есть каталог «Уэст Элм», подумала я.

– Мы не будем тебе мешать, – сказала Крис, и они ушли. Я осталась стоять на крыше с моим мобильником.

Раузер ответил после второго звонка.

– Эй, ты получила мое сообщение?

– Нет. Здесь не проходит сигнал.

– Где здесь?

– В Эллиджее. Ммм… Дело о пропаже коровы, – сказала я и рассмеялась. – Мое первое, кстати. Моя мать так гордится мной! Я сейчас на крыше Вонючек, что может потребовать некоторых объяснений.

– Знаешь, мне и впрямь не терпится спросить, – сказал Раузер с ухмылкой в голосе.

– Расскажу тебе все, как только вернусь домой. Как дела? – Я почти не хотела знать. Атланта и убийства – по крайней мере, в этот день – казались жутко далекими.

– Мэр орет. Пресса орет. А Чарли Рэмси – скользкий ублюдок. Я уже говорил, что он пару раз продинамил моих ребят. А ведь мои детективы не тупицы. Временны́е рамки совпадают с тем, когда он начал издеваться над Мелиссой Дюма за двенадцать-пятнадцать часов до того, как окончательно ее прикончил. И если судмедэкспертиза точно указывает время смерти Доббса, это тоже совпадает. До того как мы взяли его в первый раз, мы думали, что Чарли спит внутри, но он, должно быть, выскользнул наружу.

Я задумалась о том дне, когда мы вышли из управления после первого допроса Чарли, проведенного Раузером, о том, как на рацию Раузера поступил звонок о мертвом теле. Сидя в комнате для допросов и изображая из себя глупого и невинного, Чарли наверняка знал, что звонок должен поступить в любую минуту, что мертвое, изуродованное тело Доббса печется в раскаленной, забрызганной кровью машине на Восьмой авеню. Я закрыла глаза. Убийство уже не казалось таким далеким.

– Ты понял, как Чарли кинул тебя?

– Да, – сказал Раузер. – На складе самообслуживания. Мы устроили ему «медовую» ловушку, арендовали соседний блок и пригласили Бевинс. Нарядили ее в майку-«алкоголичку», короткие шорты и посадили в старую машину, набитую барахлом из секонд-хенда. – Детектив Линда Бевинс была блондинкой с пышными формами и широко раскрытыми наивными глазами, из тех, до которых и впрямь охочи многие мужики и которых они обычно недооценивают. – Чарли пару раз проехался на велосипеде, а потом решился. Предложил ей помощь в разгрузке. Бевинс подкинула приманку, упомянула, что у нее судебный процесс с боссом, который ее уволил. Она играла, не давила, ждала, когда Чарли задаст вопросы. Я велел ей сказать, что у нее еще один груз, чтобы он знал, что она вернется, и мог сделать свой ход. Он уже чувствовал себя довольно комфортно, но тут, как назло, заметил на лампе гребаный ценник Армии Спасения и быстро скумекал, что к чему. Швырнул лампу и уехал. – Я услышала, как Раузер закурил сигарету. – Хорошие новости: у нас наконец-то появился кто-то, кто узнал физию Чарли по телевизору. Говорит, что он ее изнасиловал. Она сразу сдала анализ на ДНК спермы, но образец не дал совпадений с базой данных. Балаки проверил еще один звонок. Та же песня. Шесть недель назад. Эта женщина утверждает, что у нападавшего был нож. Если все получится, к утру я возьму его под стражу, и ему придется сдать ДНК-тест на изнасилование. Тогда я смогу убрать его задницу с улиц, пока мы не доведем до конца дело Уишбоуна.

– Здорово! – сказала я и подумала о том дне, когда Чарли напал на меня, о том, какие слова он произносил, полные похоти и злости. В Бюро мне доводилось заниматься делами серийных насильников. Некоторые из них начинали с подглядывания, а затем, когда начали полностью реализовывать свои звериные фантазии, перерастали в настоящих насильников. – Ты можешь связать его с Флоридой?

– Нет. Еще нет.

– Ты хороший коп, Раузер. Я бы не хотела оказаться на месте нашего плохого парня. – Задабривание Раузера комплиментами, скорее, имело целью отвлечь его, выразить свое несогласие.

– Расскажи мне о Вонючках, – попросил он.

– Они владеют домиками, куда меня поселил Куинн. Такими милыми… В любом случае, их домик очень даже милый. В моем куча вышивок с петухами в рамках. Почему люди вешают их на стены? Я это к тому: что такого в петухах, что заставляет вас думать про домики в лесу? Просто не понимаю.

– Да, – сказал Раузер. – По-моему, рога и прочее охотничье дерьмо подходят больше, чем цыплята.

Я рассмеялась.

– Они очень милые. Разрешили мне воспользоваться их крышей, чтобы поговорить с тобой, потому что стена гор блокирует сигнал.

– Гетеросексуальная пара?

– Лесбиянки. Почему ты спрашиваешь?

– Ты заметила, что лесбийские штучки – постоянная тема в твоей жизни?

– В твоей, – возразила я. – Это все, о чем ты думаешь. Что собственно не так с фантазией про двух женщин и парней? Я тоже этого не понимаю. С женщинами не так. Говорю просто к твоему сведению. Мы не фантазируем о мужчинах, которые это делают. – Я опустилась в одно из шезлонгов цвета эспрессо. Дело было сразу после заката, и здесь, в горах, вдали от городских огней звезды казались такими близкими. – Хорошо, беру это обратно. Мы думаем о них, но только если они несовершеннолетние и от их задниц может отскочить четвертак.

– Так это настоящие лесбиянки или просто женщины, которые, по твоему мнению, заигрывают с тобой?

– Они живут вместе, держатся за руки и все такое. И да, я уверена, что они приударят за мной. Они явно влюблены друг в дружку.

– Мы моногамны, – сказала Пэт за моей спиной. В руке у нее была чашка с чем-то горячим. От нее поднимался пар.

– Они моногамны, – повторила я и улыбнулась ей, стараясь не выдать смущения.

– А как же корова?

Я взяла у Пэт дымящуюся кружку. Пахло травяным чаем, чем-то мятным и сладким.

– Долгая история.

Раузер усмехнулся.

– Я позвоню тебе завтра, Стрит. Постарайся до тех пор не вляпаться в неприятности.

Я закрыла телефон и посмотрела на Пэт.

– Я знаю, как это, должно быть, звучало, но это просто мой друг. Он вечно дразнит меня, потому что ему кажется, будто я думаю, что женщины вечно хотят меня, хотя на самом деле я так вовсе не думаю, правда. Только эта официантка в «Хутерс» и судмедэкспертша, с которыми он спит. На самом деле большинству женщин я совершенно не нравлюсь.