там едено, и помаленьку съедено. — «Кто же», думат: «кто мог быть?» — Стал старик прислушиваться, кто-то шипит-спит. Посмотрел старик. Двое за печкой спят: мальчик и девочка. Он сял и не знает, то ли ето бродяги, то ли ето заблудя́юшши какие — и боится, как бы не испугать. Нет терпения у старика — пошел будить, разбудил вежливо их. Стали они, он пригласил их к себе исьти, накорьмил этих ю́ношев старичок и стал спрашивать: «Чьи вы, отку́ля? Не бойтесь меня: я, ведь, дедушка».

И рассказал мальчик ему все патребно, куды он пошел и за каким делом. — «Да вот что, мальчик, я вам не советую», говорит: «итти, покаль он вас не потребует. Всё-таки он вас потребует, а пока поживите у меня». — Старику ети дети погленулися. Девка стала избёнку подметать, обед варить, и живут они сколь времени у етого старика.

В одно время собиратся старик осматривать лес, етот ему и говорит: «Да, чо же вы все сами ездите, я бы заменил вас, я тоже могу ето дело понимать». — «Ну, хотишь, ступай. Да кто, может, бедной человек леси́нку рубит — не бери с его взятки, пропускай так безо всего. Я всегда так гля бедных людей делаю — у царя-батюшки лесу хватит. Бедных людей обидить нечего». — Съездил Вася, обгледел лес. — «Все сохра́нно, благополушно, батюшка!» — Отцом уже его зовет.

Через несколько време собираются они уж оба ехать. Вот они ездили, лес обглядели, и поехали обратно домой. Вася сял на лошадь, а старик пошел пе́сший. Потом поехали они — бытто топь такая, гризь — по етой грезе́. — «Ты, Вася, слезь с лошади, легче лошадь пройдет» — старик етому говорит. Старик взял у Васи коня в повод, а Вася пешком пошел.

Вот в кустах, у билотки, слышат — крик. Обзывают Васю в ети кусты. — «Вася, поди сюды!» из кустох кричат. Вася пошел, старик его не пускат. — «Нако я пойду, а ты лошадь держи». — Как старик ушел, Вася без терпенья бросил лошадь, и за стариком в те же кусты. Как у етого старика Васю етого просют: «Привел ты мне его, долго я буду ждать посулёного?»

Как старик решился с Васей. — «Вася, я за тебя пойду. Как я пожил, у меня никого нету, а тебе пожить надо. Я заменю твою голову». — «Ну», Вася говорит: «чо же вы за чужую беду отвечать подете — я же отсулёный, я отвечать пойду». — Как старик с Васей не стал долго разговаривать, подал лешему свою левую руку, удернул его леший. Вася приезжат на стариково место, поплакал и давай браться за хозяйство за ето, с сестрой жить тут. Стал он стариково дело делать и стариково жалованье получать. И сестра его тут с им живет. А у старика было много всего припасёно.

Долго ли, коротко ли, несколько време живут они с сестрой. Ходит Вася в лес, осматриват, а в то время сестру стал смушшать нечистый. Стал являться молодым парнем. Решилась сестра с ём жить в совете за одно. И вот, как он ето смустил сестру и стал смушшать: брата етого пахи́тить. Ну, смустил таки её: брата изводить. — «Как же мы его изведём?» — «Вот ты захворай и посылай его в лес ти́гру-зверя подоить. Звери его разорвут, а мы прекрасно будем жить». — Но ничего, тигра его не похитил, и он принес ешо себе тигрёнка. — «Нет, братец, мне от етого ничего не будет легче, а вот во сне мне пригрезилось: есть серый волк — от него мне будет легче». — А ето тот её учит.

Достал ей и от серого волка молока и волченка привел.

После етого серого волка, заставлят она его соловья разбойника найти, и от его пера натеребить. Он нашел, хотел стре́лить его, тот говорит: «Вот тебе моего соловьёнка» — и нашшипал ему пуху.

— «Ну, топеря вот што мы с ём сделаем. Есть, говорят, така-то мельница в болоте, она вся чугунна. У ей двенадцать подставов, заставь, говорит: «бусу принести оттуль. Вот на этой мельнице его жарнова смелют беспременно». — Взял он ету свою охоту, тигрёнка, и волченка, и соловья-разбойника, приходит к етой мельнице. Заходит в мельницу, в ей чугунная лесница больша́. На перву ступеньку стал, замолол жорнов; на другу ступеньку поднялся зачепа́лась и лестница; на третью только взня́лся, заходили все жарнова. Успел он из мельницы выскочить, мельница захлобы́снулась, а охота вся его осталась там.

Стоит у мельницы, жалет свою охоту, идет сам леший к ему. «Ну, што стоишь? ведь, я съись тебя хочу». — «А как ты меня сейчас заешь? Я то в поту то в бусу», говорит: «а я вот истоплю баню, вымоюсь, тожно ты меня, как красное яичко скушаешь». — Затопил Вася баню, сидит, голову повесил, а ето он все поджидает, не идет ли к ему его охота. Прилетает к ему воробей и летат над его головой, чеко́чит. — «А што ж ты тут зачекотал, мне без тебя досада есть?» — «Ну да, Вася, я в вашу пользу чекочу; ты не ладно же баню затопил, ты затопи её сырым дровам осиновым, она доле будет топиться. А соловей-разбойник уж крышу прокля́выват у мельницы — оне придут к тебе». — Набросал Вася сырого осиннику в баню. А леший бегат да торопит: «Скоро ли ты вымышься?» — А Вася ему говорит: «Да у тебя и путных-то дров нету, вот сырьём затопил».

Мало-мало протопилась, пошел Вася мыться. Только Вася разделся мыться, прибежала таки его охота с мельницы — не смолола мельница, живы остались. Потом Вася, как обрадовался, мало-малу вымылся, обкатился, идет леший, отворят баню, а Вася распорядился: «Ну-ка, охота берись за етого!» — Ну и разорвали етого лешего в пух и прах. Остался Вася живой.

Тогда он етого лешего в пепел сжег, в пух и прах извеял, иссеял, и поехал к сестре. Приезжат к своей к сестре. «Ну, негодяйка, изводила ты меня, я твоего лешего извел!» Собират свое именье и выезжат из етой избушки. Со́дит сестру на коня, сам пошел песчий. Подъезжают к этой самой мельнице, у лешего были два столба вкопаны. Тогда привез он сестру к етому месту. «Вот где твой мило́й!» — Она плакала, плакала, пепел рыла, рыла, и клык нашла, етот клык схватила, к серцу прижала, воет об им,