на использование кавалерийских частей, а также лошадей как тягловой силы и средство передвижения, – прим. автора).

Давая общую характеристику здешних народов, Пржевальский останавливается на типичных представителях их менталитета. «На всей духовной стороне человеческой природы здесь лежит одинаковая печать вялости, нравственной разнузданности и косности». Исключительные условия исторической жизни, в которой вековое рабство являлось главнейшим стимулом общественного строя, выработали у Азиятцев в большинстве случаев отвратительное лицемерие и крайний эгоизм. Не менее выдающимися чертами их характера служат также лень и апатия.

В глазах людей свобода не имеет ровно никакой цены. Известно, что в Китае даже нет слова для выражения понятия «гражданская свобода». Характерно, что и мелкие народные бунты в Азии направленны не против законов деспотизма, а лишь против отдельных личностей, так или иначе навлёкших на себя негодование массы. Стремления к науке, жажды чистого знания у Азиятца нет и в помине.

Кочевники, в особенности Монголы, имеют больше добрых сердечных качеств. Так у номадов семейная жизнь зиждется на более искреннем взаимном чувстве супругов, и отношения отца к детям много мягче чем у жителей оседлых. Номад вообще гораздо откровеннее и добродушнее, гостеприимство считается здесь священной обязанностью. Удивительно, но у Азиятцев широкий деспотизм правителей уживается рядом с выборным началом общинного строя.

Обращая внимание на малые задатки прогресса, Пржевальский пытался найти ответ, исходя из непосредственного контакта с народами Центральной Азии: «Способны ли народы Центральной Азии к прогрессу в смысле восприятия и усвоения европейской цивилизации?». Хотя ответ на него лежит рядом и с другим вопросом: «Насколько они этого хотят сами»? Обратившись вначале к номадам, не трудно заметить, что дикая мать – природа пустыни, приводит их лишь к пассивной выносливости, а отсюда как следствие, – выработала пассивный характер своего обитателя и активность в этом случае лишь навредит.

Кочевник не может, по самому складу своей природы, переделаться в энергического цивилизованного человека. Да и к чему номаду лезть в омут цивилизованной жизни, если и теперь в своих пустынях он живёт счастливо по-своему? Скорее всего, что цивилизация, вместо ожидаемых благ, принесёт номадам одни беды – убьёт их нравственно и не воскресит умственно.

Есть исключение в области военной техники и военного устройства вообще, но ведь это касается лишь изменения одной стороны государственной жизни, вызванной необходимостью самозащиты.

Кроме того, многие атрибуты европейской цивилизации сами по себе явятся болезненным, разлагающим элементом в самобытном складе Китайского государства. Введение машинного производства приведёт к появлению миллионов нищих, лишённых своей нынешней ручной работы. Железные дороги и транспорт отнимут хлеб у миллионов возниц и носильщиков. Если появятся новые занятия по разным отраслям технического производства, они едва ли займут столько освобождённых рук. Результатом может стать многочисленный пролетариат, более опасный, чем в Западной Европе, так как в Китае население переполнило страну и стало в уровень с возможной для неё производительностью.

Таким образом, для Китая является неразрешимая дилемма: или очертя голову броситься в омут перестройки самого себя сверху донизу, или оставаться при прежних традициях, парируя по возможности напор Европейцев. Пуская пыль в глаза своим либерализмом, где это нужно, подделываясь под тон той или другой, но выгодной для себя внешней политики, притворяясь другом с сильным и презирая слабого, словом, умело эксплуатируя и врагов, и друзей, будут втихомолку использовать обоих, подсмеиваясь над теми и другими, – Китай сможет ещё долго существовать самобытно.

Но как золотая середина между тем и другим стоит уже не раз испытанная тем же Китаем система лавирования между подводных скал политики и умелое пользование взаимное недружелюбие опасных для себя наций. Известно выражение Ли-Хун-Чжана, вице-короля Чжилийской провинции и ныне самого популярного человека в Китае: «Яд нужно уничтожать противоядием, а иностранцев соперниками-иностранцами, натравливая их друг на друга».

Обращаясь ещё раз к одной из причин служащим тормозами для развития цивилизации, как у народов Центральной Азии, так и во многих других частях этого материка, следует указать на две господствующие здесь религии – буддизм и, магометанство.

Одна религия – кроткая, но в то же время едва ли не более опасная, в смысле подрыва энергии, труда и лучших стремлений человека, другая – требует меча и насилия. Следовательно, хотя и разными путями, но также тормозящее прогресс, действие обеих религий сходно: буддизм прямо является разлагающим элементом государственной жизни, магометанство, правда, цементирует слои общества, даже различные народности, вовне своих доктрин исключает всякое умственное развитие.

Рассматривая систему власти в Китае, Пржевальский делает вывод о непрочности Китайского владычества. Все три части Центральной Азии, Монголия, Восточный Туркестан с Чжунгарией и Тибет, подчинены Китаю. Помимо войск и административных чиновников, Китайцы являются здесь как колонисты-земледельцы и как торговцы.

Нынешнее правление в Центральной Азии появилось в III веке н. э., при царствующей в Китае маньчжурской династии Цзинь. Монголия же была подчинена в конце XVII века. Управлением занимались князья, поставленные под строгий надзор китайских (маньчжурских) сановников, назначаемых из Пекина. Податей Китаю Монголы не платят, в их обязанности входит содержать местную администрацию и отбывать почтовую гоньбу. Кроме того, они наряжают своих людей в пограничные караулы, а в случае войны должны выставлять определённый контингент конного войска.

Для упрочения своей власти над полудикими номадами Монголии, Китайцы успешно практикуют систему задабривания здешних владетельных князей и высшего духовенства. Духовенство в Монголии, безгранично влияющее на народ, наделено Китайцами широкими правами и привилегиями.

О монгольском народе Китайцы не заботятся, а наоборот, нещадно его эксплуатируют совместно с теми же князьями и ламами. В особенности сильно сказались на благосостоянии Монголов недавние приготовления Китайцев к войне Россией из-за Кульджинского края, где они обязали их снарядиться за свой счет. Китайцы сильно разорили номадов произвольными налогами, как скотом, так и деньгами. Их обязали обеспечивать при передвижении солдат, подводами, а иногда и продовольствием, транспортировкой через пустыню войсковых грузов, переезды различных чиновников. Народная масса в Монголии весьма против них раздражена, хотя до поры до времени ей приходится сдерживать и таить свою ненависть.

Китайцы закрепили свой протекторат над Тибетом с XIII в. н. э. и расширили его со времени вступления на престол нынешней династии. С этих пор в Лхассу назначается один или два китайских (маньчжурских) резидента, которые заведуют гражданскими делами всей страны. Кроме того, они наблюдают за действиями далай-ламы. Весь же Тибет северный представляет дикую безлюдную пустыню.

Вместе с резидентами в Тибете содержится небольшой отряд китайских войск, расположенных во Лхассе и в некоторых других пунктах. Податей Китаю Тибетцы не платят, но своё подчинение выражают торжественным посольством, которое назначается однажды в три года или в пять лет, отвозит в Пекин подарки богдыхану