Устроив на прощание маленькую сексуальную революцию с любовницей Анжеликой, повторив для лучшего запоминания несколько блистательных па Камасутры, Вадик, даже не прищуривая свой третий глаз, стал смело ждать вылета на новую родину.

5.

Несколько сбил его планы водопроводчик, Семеныч. Явился с тремя бутылками портвейна «777», отметить проводы. Семеныч хоть и был рядовым служителем прокладок и унитазов, однако обладал абсолютным слухом, обожал Шнитке, поэтому сошелся с Вадиком на короткой ноге.

— Не хочется мне пить, Семеныч, — устало отмахнулся экс-министр. — Я ведь посвященный, избранный. Надо знать себе цену.

— А от меня, Петрович, жена ушла, — водопроводчик смахнул слезу грязным рукавом. — Снюхалась с газосварщиком нашего ЖЭКа.

— Тогда наливай.

Они выпили. Семеныч оторопело заморгал детскими ресницами:

— Что-то я в себе неладное чувствую. Батюшки! Через стену вижу! Там ветеринар пытается кота кастрировать.

— Уж не хочешь ли ты, Семеныч, сказать, что и ты избранный?

— Вроде того…

6.

Вот уже пару лет Вадик с водопроводчиком Семенычем обитают в живописном тибетском монастыре.

Уважением их там окружили феерическим. Еще бы! Только у них двоих из далекой России отверзся третий глаз. Остальные россияне лишь косят под избранных.

Жизнь в монастыре тиха и размеренна. Вадик с Семенычем кушают рисовые лепешки, пьют небесную росу из лепестков лотоса, долго и неотрывно глядят в космическую лазурь шестью зенками.

Прежняя их московская жизнь теперь кажется далекой и лишенной всякого смысла. Да и было ли все это?

Однажды, на побывку из Москвы, к Вадику прибыла огненно-рыжая любовница Анжелика. Привезла с собой тамбовской картошки, костромского масла и три бутылки портвешка «777».

Сели, выпили… Но Вадик больше никаких метаморфоз со своими глазами не хотел, поэтому рюмку плеснул под ноги.

— Ой, что это со мной? — обмер Семеныч. — Ничего больше запредельного не вижу. Третий глаз, стервец, закрылся начисто!

— Еще выпей, может, откроется, — посоветовал Вадик.

Выпили, но глаз не открылся. Только Анжелика вдруг воспылала дикой страстью к экс-водопроводчику, лианой обвила его шею, прижалась острыми грудями.

…В Москву Анжелика так и улетала в обнимку с Семёнычем. Тот, после захлопнувшегося глаза, сбросил оранжевое покрывало, сказав, что устал комедь лопать и соскучился по борщу с бараниной и по Шнитке.

Самолет взмыл. Вадик махал загорелой и высохшей на тибетском солнце рукой.

Потом сморгнул слезу, расчувствовался.

Как же все-таки одиноки и несчастны люди без третьего глаза! И почему мир столь несправедлив, что открывает волшебное око только после дрянного портвешка «три семерки»?!

1.

Максима никто не понимал. Ах, как это горько в твои семнадцать лет! Не понимала мать, относясь к нему, как к младенцу. Не понимала его девочка, Настя, не поверившая в его любовь. Не понимали товарищи по школе, треплющиеся только о сексе и деньгах.

От тоски, кромешного отчаяния Макс стал вести задушевные беседы с домашним котом, Басей.

— Один ты у меня друг, — гладил рыжего пирата Максим, — да и тот немой.

— Ошибаешься, — Бася встал на мускулистые лапы, коготками расправил усы. — Очень даже говорящий.

— Басенька! Родной! — Макс схватил кота на руки. — И молчал?

— Попрошу без фамильярности! — кот вывернулся ужом, горделиво прошествовал к окну, взглянул на улицу. — Коротко и внятно, чего ты хочешь?

— Ты волшебник?

— Я — спец! Советы мои на вес золота. Разрешаю, грузи меня.

Макс нервно почесал под мышкой:

— Подскажи, как мне быть с Настей?

— Твоей подружкой?

— Ну… Не любит она меня.

— После консультации угостишь меня сливками?

— Сколько угодно!

— Грамм двести я бы осилил, — мечтательно заурчал кот и вдруг взглянул на Максима строго: — К даме нужно прежде всего найти подход. Её увлечения?

— Даже не знаю! — Макс ошалело хлопал глазами на рыжего знатока. — Кажется, роликами. Катается с корешами по ночам.

— Вот! — Бася победоносно взмахнул хвостом. — Поезжай на роликах с ней в ночное. Больше шути. Будь нежным. Предупредительным. Ухаживай, в общем.

— Неужели сработает?

— Ты, помнится, обещал мне сливки? — котяра вальяжно отправился на кухню.

2.

Рекомендации Баси, оказались пророческими. После поездки в ночное, с анекдотами, с восторженным разговором о роликах, Настя впервые взглянула на Макса с интересом. А через неделю поцеловала его у подъезда.

— Я ждала принца на белом коне, — созналась, морща уголки губ в улыбке, — а он — вот он. Правда, без коня. Зато на роликах!

— Это всё кот! — радостно объяснил Макс.

— О чем ты? — Настя поправила рыжий чуб кавалера. — Ты сможешь мне устроить прыжок с парашютом? Детская мечта, понимаешь?

— Устрою! — Максим до хруста расправил плечи. — Все сделаю!

После свидания он зашел в мясную лавку и купил для благодетеля Баси самые отборные потроха.

Котяра просто переворачивал его судьбу. Любая благодарность казалась малой.

— Ну, — изрядно полакомившись, спросил кот. — Она твоя?

— То есть?

— Секс был?

— Ты в своем уме? Это любовь!

— Вот и я об этом! — вытаращил зенки кот. — Ты что, религиозный мистик?

— Мне страшно даже дотронуться до ее груди.

— Ну, я и говорю — мистик! Впрочем, я сам такой же… — Бася вылизал миску. — А куриные потроха сегодня отменные. Печенка слегка с душком. На гурмана.

3.

Роман с Настенькой развивался бурно. Они прыгали с парашютом, катались на американских горках, ходили в ночное на роликах. Как-то, когда целовались в пропахшем котами подъезде, Максим спросил:

— Настя, мне скоро восемнадцать. Выйдешь замуж?

— Дурачок, разве и без ответа не видно?

Вот оно — дыхание победы!

На досуге, запираясь от занудливой мамы, Максим беседовал с Басей.

— Тут еще одноклассник Петров надо мной издевается, — исповедовался Макс. — При всех унижает.

— Загрызи его.

— Бася, я же не кот.

— И очень унижает?

— То подзатыльник закатит, то поджопник. Настя от обиды за меня плакала.