Но всё сходилось.

Он был мутантом. Теперь это более, чем очевидно. Его вечно горячая кожа, странное поведение. Тайны. Внезапное появление и удивительная заинтересованность в знакомстве со мной.

Меня резко затошнило. Я согнулась над унитазом. Но желудок был пуст. Я не ела, а потому просто упала на колени, ударившись о холодный потрескавшийся кафель, и скривилась от разрывающих душу чувств.

Ложь. Вся моя жизнь – сплошное враньё. Как будто последние годы меня водили за руку по тёмному лабиринту, а сейчас вдруг зажгли обжигающий свет.

Во тьме мне нравилось куда больше. Внутренний голос вопил во всю глотку о том, что в рюкзаке лежит целый пакет карамели. Это было спасение, и я его заслужила.

Мне стало совершенно наплевать, что с минуты на минуты в дом может ворваться полиция. И тогда за мной точно не явится вечно улыбающаяся журналистка с хмурым бледным напарником.

И наплевать. Спасти Агату… Как я должна была её спасать?..

Ватные ноги привели обратно в коридор. Почему-то страх и мелкая дрожь лишь усилились. Странно, обычно от предвкушения карамели всё было иначе. Я подошла к сумке и достала пакет. Несколько секунд я просто сжимала в кулаке жёлтые манящие кристаллы.

«Давай же, Юнона. Сделай это. Помнишь? Открыть, достать, положить под язык. Всего-то. Маленький кусочек, и тебе станет легче».

– Заткнись, – вслух сказала я и зажмурилась.

Агата. Моя милая сестра в опасности, а я… А я – ничтожество. Только и умею, что жалеть себя.

Меня обманывали всю жизнь. Человек, из-за которого я угробила свою жизнь, был со мной лишь по заданию. Отец сломал судьбы обеим дочерям, утаивая то, что ни в коем случае нельзя было оставлять в тайне.

Я достала желтый кристалл. Затем второй. И третий. В конце концов, вся ладонь заполнилась маленькими ледышками.

Слёзы вновь потекли по распухшим от страданий щекам.

Избавление. Вот оно, лежало прямо в моей ладони. Нужно было лишь проглотить. И всё закончится. Раз и навсегда.

Янтарные глаза укоризненно посмотрели на меня из пучин в памяти.

– Убирайся, – прошипела я, сквозь зубы, – не смей больше никогда мне вспоминаться.

Но он, как всегда, не слушал. Лишь стоял и смотрел. Неказистый. Очаровательный. Использовавший меня. Лгавший, манипулировавший чувствами наивной девчонки.

Я закрыла глаза и поднесла ладонь ко рту. Несколько кусочков полетели на пол. Это было неважно, мне всё равно хватит, чтобы закрыть глаза навсегда.

Горьковато-сладкий привкус обжог рецепторы. Я всхлипнула и задержала ладонь у губ, боясь, что ещё секунда, и всё выплюну.

И вдруг передо мной отчётливо встал образ сестры. Рыжие волосы торчали во все стороны, а на юном лице горела улыбка.

Она где-то там, с неизвестными людьми. Не знающая, что я всё ещё жива. Разбитая и разрушенная.

Я выплюнула полурастворившиеся куски и разразилась кашлем. А затем рванула в ванную, набрала полный рот воды и прополоскала.

Часть карамели успела всосаться в слизистую. Я поняла это по знакомому ощущению блаженства, стремительно разливающемуся по телу.

– Нет, – прошептала я сквозь зубы, – дура!..

Я вновь осела на пол и почувствовала, как забвение, которого я так страстно желала, поглощает сознание своим въедливым сумраком.

Судорожные выдохи срывались с губ чаще, чем обычно.

– Я… Не отключусь.

И, собрав всю волю в кулак, поднялась, прошла через коридор и дрожащей рукой подняла рюкзак.

Но карамель оказалась гораздо сильнее меня. И всего спустя пару минут бессмысленной борьбы я повалилась на пол.

Филипп

Мы с Максом стояли у пылающего дома и чувствовали, наверняка, одно и то же. Это пятый пожар за сегодня. В каждом сгоревшем доме были люди, которых не удалось спасти. В полуразрушенных останках жилищ сканирующие дроны нашли изувеченные тела, привязанные к стульям и батареям. По документам в них никто не жил. Но…

На часах было около десяти, и я даже не успел добраться до дома. Прямо с поезда рванул в Мексику – западную окраину Джаро. Когда мы с Максом приехали, пожарные поливали водой пылающее пламя дома. Друг сетовал на то, что он даже не успел поужинать. Но его жалобы закончились тогда, когда я выложил ему все события, произошедшие сегодня. Не было ясно, зачем нам с Максом приезжать сюда, если мы относились к Центральному Департаменту. Но слово Аноре – закон.

– Как будто мало было событий для этого дня. Сначала ты со своими похождениями в Тиви, теперь это… Какого чёрта происходит?.. – задал Макс риторический вопрос.

– Не знаю.

– И зачем здесь мы? Аноре мне сказал, что это может быть как-то связано с нашим убийством… Только я не понимаю, как.

Я не ответил. Взгляд с друга переметнулся на догорающий дом. Этот почерк… Эти поджоги… Я по привычке поправил очки. Неужели, Вуд хочет мне что-то сказать? Неужели, он всё понял?..

И будто прочтя мои мысли, раздался звонок.

– Что ему надо? – тихо пробормотал я и взял трубку.

– Гарьер, у нас с тобой давно назревал разговор, – холодно сказал начальник.

– О чём? – прикидывался дурачком я.

– О твоих приключениях в Тиви и попытках что-то разнюхать. Пора поговорить на чистоту, не находишь?

Нервная дрожь стала бить пальцы. Я поймал на себе обеспокоенный взгляд Макса.

– Не понимаю, о чём вы, – старался сохранять спокойствие я.

– Всё ты понимаешь, – тем же холодным тоном говорил Аноре. – Я подъеду через десять минут в Мексику. Оставайтесь с Максом там.

Когда начальник бросил трубку, я ещё несколько мгновений сжимал в руке телефон. В душе творилось что-то невообразимое. Первой в мысли ворвалась Юнона. Грудь сковало невидимыми цепями.

– Что случилось?.. – тихо спросил Макс.

Я посмотрел на друга, взял его под локоть и отвёл к нашему снегоходу, припаркованному чуть поодаль.

– Вуд. Он всё знает.

Светлые брови Макса поползли наверх.

– Что именно?

– Думаю, буквально всё. Тиви, Юнона, нападение. Уэбб Кёртис работает на него. И всё уже явно доложил, несмотря на договорённости.

– Опять ты со своей паранойей, – раздражённо сказал Макс, складывая руки на груди. – Что Аноре сказал?

– Он приедет сюда через десять минут. Хочет поговорить.

Друг тяжело вздохнул:

– Не паникуй раньше времени. Может, всё обойдётся.

Но я знал, что это ложь. Наверняка, Вуду надоело играть со мной, и он решил выложить карты на стол. К тревоге добавилась злость. Он был замешан в этой истории. А, значит, и мне нет смысла переживать. Хочет откровенности? Будет ему откровенность. У меня тоже есть козыри в рукаве. И Темза, готовая об этих козырях написать в любой момент.