управителя или по заявке горожан, могла идти зима, хотя ей должна предшествовать хотя бы месячная осень, иначе снег поломает все деревья, а эльфы любят деревья. Но дождь или просто повышенную облачность над городом устроить там не проблема.

Знакомый потолок. До того, как Катя обратилась к нему за помощью, он любовался этим потолком в одиночестве, а сейчас… Пётр посмотрел вниз, из-под одеяла торчало две пары женских ног, слева бледно-фиолетовые, это Умка, она предпочитала спать на животе. А справа ноги цвета, естественного для человека, это Катя. Его ног зелёного цвета видно не было, так как с его ростом либо обнимать девушек за шею, либо валяться у них в ногах. Естественно, он выбрал первое. Он посмотрел налево, Умка спала, обняв его за руку и зажав её между своих грудей, а сама при этом сунула большой палец правой руки в рот. Рука затекла и Пётр её уже плохо чувствовал. За прошедшие месяцы Умка очень хорошо питалась и округлилась в нужных местах, нарастив тонкую прослойку жира, стала более гладкой и мягкой на ощупь. Справа от него похрапывала Катя, именно что похрапывала: на днях старушке в теле молодой девушки исполнилось сто лет. Вчера они праздновали её юбилей и вытворяли такое, что стыдно вспомнить … но приятно. Катя, наоборот, развалилась так, что Петру и Умке стало тесновато, однако они не жаловались. Одной рукой Пётр аккуратно помассировал левую руку, чтобы улучшить кровоток, когда в руке появилась чувствительность, он медленно и аккуратно стал вытаскивать руку из-под Умки. Эльфийка любила поспать подольше, так что он старался её не разбудить. Когда рука оказалась на свободе, Умка недовольно сморщилась и перевернулась на другой бок. Пётр придвинулся к Кате и погладил её по щеке. От этого вампирша не проснулась, тогда он аккуратно, чтобы не тыкнуть в лицо Кати своим острым носом, поцеловал её в губы. Это помогло, вампирша с видимым усилием стала приподымать веки.

— Вс-та-вай ми-ла-я, на ра-бо-ту по-ра.

— Ещё пять минут, — сказала Катя и повернулась к нему спиной.

«Вот взрослый человек, уже сто лет стукнуло, а ведёт себя как мои дети в худшем виде», — недовольно подумал Пётр, вылез из-под одеяла и стал искать свои трусы.

Они нашлись, натянутые на трубу КО-Н-ДИ-ЦИ-О-НЕ-РА. Теперь за температурой в квартире Петра следил громоздкий волшебный артефакт Рафнийского производства, он всегда поддерживал внутри комфортную температуру, если надо, нагревал или охлаждал. Удобно. Теперь печку он использовал только для приготовления пищи.

Сняв трусы с трубы, он прочёл на них вышитую чёрной ниткой надпись «Могучий Гинденбург и его гоблин». Гинденбургом назывался первый в этом мире дирижабль, построенный лет двести назад. Старичок Гинденбург пролетал сто лет и обрёл свой покой в главном музее Геранска. По рассказам Кати, больше всего дизайн дирижабля ей напоминал громадный летающий член. Говорят, что когда Гинденбург заходил на посадку и низко пролетал над городом, всё женское население города краснело и хихикало.

Пётр с трудом припоминал, чем вчера они втроём занимались. Было весело, но стыдно, помнится, у Кати был юбилей, и она хотела «нечто особенное». Натянув трусы, Пётр отправился растапливать плиту. По характеру он был жаворонком и вставал раньше всех. Сформировалась традиция: кто рано встаёт, тот готовит завтрак на всех остальных. Да и так получилось, что лучше всех из их троицы готовил он. Ну а кому готовить? Не Умке же? Стряпню Кати есть было можно, но спокойно есть это есть могла только Умка, которая в еде была экстремально неприхотливая.

Ещё раньше, чем он начал готовить, возле плиты выстроилось всё мышиное семейство. Мими, Пипи и около шести их отпрысков. Питомцы Умки, которых она как-то дрессировала. Пётр сразу предупредил Умку, если мыши будут грызть мебель и гадить, где попало, то он выкинет их на улицу. Но мыши настолько хорошо поддавались дрессировке, что с ними хотелось выпить и поговорить за жизнь.

— О-на за-бы-ла ва-с по-ко-р-ми-ть?

Мыши утвердительно запищали. Тогда Пётр достал из холодильника ломоть сыра, отрезал от него кусочек и протянул мышам. Грызуны приняли подношение, но не ушли — им нужно было что-то ещё; немного почесав в затылке, Пётр достал капусту, от неё отщипнул один лист, сломал его вчетверо и отдал мышам. Те благодарно закивали, распределили продовольствие по членам семьи и организованно, гуськом, выстроившись от самого крупного к самому мелкому, поползли в деревянную шкатулку из-под сигар, где у них теперь был дом. Всё правильно, растущим мышатам тоже нужны витамины.

«Холод ящик» или, как Пётр по привычке называл его, холодильник, был таким же магическим артефактом как и КО-Н-ДИ-ЦИ-О-НЕ-Р, даже производитель тот же самый. Все эти артефакты достались ему как часть трофея от штурма особняка менталиста. И работали они от каких-то маго-кристаллов, заряженных стихийными магами. Капитан сказал, что заряд в кристаллах наполовину исчерпан, и, когда он совсем закончится, нужно будет либо менять кристалл, либо искать мага холода, хотя бы слабенького. С самим менталистом было довольно-таки забавно, правда Пётр и его девушки в последующих событиях участия не принимали. Капу удалось всё обставить так, будто он умер внутри периметра поселения от сердечного приступа во время посещения проститутки. В Управе, конечно, поскандалили с газетчиками за то, что такую новость раструбили на весь Зул-Тар, только зомби остались не в курсе. Но долго скандалить им не дали: на старую администрацию вовсю рычали эльфы из правительства, за то, что те просрали правителя. Аргументы о том, что Гарибальди никто не указ, не принимались. Всю ответственность эльфы ночи взвалили на чиновников из управы. Ихний ультиматум был следующим: «Если в течении недели вы не найдёте себе нового наместника, то этим займёмся мы». Вот единственное хорошее, чему ночные эльфы Томнова научились у Геранцев, это бюрократии и патологической аллергии на любого рода хаос. В управе зашевелились очень быстро, кое-кто отправился живьём в крематорий вслед за Гарибальди, но чиновники из управы умудрились завершить свою войну за власть в течение недели.

— Эх жа-лко пли-ты не-т, — с ностальгией подумал Пётр.

Дождавшись, когда огонь в печке нагреет сковороду, гоблин размазал по ней кусок сливочного масла, положил кусочки бекона, разбил несколько куриных яиц. По комнате поплыли ароматы сводящего с ума, готовящегося завтрака. Девчонки на кровати зашевелились, первой не выдержала Катя. Она, конечно, вампир и может обходиться без еды неделями, питаясь только кровью. Но была у вампиров одна сильная ахиллесова пята, связанная с их любовным проклятием. После страстной ночи вампиры истощают все свои силы, и на следующий день их можно брать