Джин на фотографии значительно моложе, чем на момент смерти. В ее глазах пляшут огоньки, девушка весела и полна жизни. Сразу можно догадаться, каким человеком она была, и, возможно, снимок поможет пробудить чью-то память.

Джо

Вторжение Руби выводит меня из задумчивости. Испытывая к себе отвращение, быстро стираю макияж и запихиваю влажные салфетки в карман.

– Мам? – окликает меня дочь.

Видимо, далеко не ушла, так и стояла в коридоре.

– Что?

– Что ты делаешь?

– Хотела кое-что забрать у Ханны. Спустись на первый этаж, я сейчас подойду.

– Она уже дома!

На миг застываю в нерешительности: то ли взять портсигар, то ли оставить… Положить в карман и знать, что с ним точно ничего не случится, или сунуть в ящик и сделать вид, что не заглядывала в чужую спальню? Принимаю решение: пусть будет у меня. Слишком ценная вещь, потерять ее нельзя. В конце концов, портсигар принадлежит нам, а вовсе не Ханне.

Руби ждет меня на лестничной площадке, и я дрожащими руками запираю дверь. С черной лестницы доносится эхо четких шагов. Мне не хотелось бы сталкиваться с Ханной лицом к лицу здесь и сейчас. Во всяком случае, не в присутствии дочери, к тому же я не успела придумать правдоподобную версию и не смогу объяснить, что делаю в мезонине.

Прижав палец к губам, маню Руби за собой, и мы бежим по коридору в противоположную от черной лестницы сторону. Открываю дверь в крошечную комнатку, забитую всякой всячиной под матерчатыми чехлами. Я узнаю очертания дорогих моему сердцу вещей: здесь и кукольный домик, и трехколесный велосипед.

Вталкиваю дочь в комнату и тихо закрываю дверь, а шаги звучат уже на последнем пролете.

– Мама… – бормочет Руби, и я вижу, как светятся в темноте ее глазенки.

Она не понимает, почему мы заперлись в этой кладовке, но таинственность ей по душе.

– Тс-с!

Господи, только бы мать нас не позвала прямо сейчас… Надеюсь, Руби найдет в себе силы помолчать хотя бы минутку… Мы стоим у двери, не шевелясь и затаив дыхание. Даже не знаю, сколько времени прошло, однако уже чувствую себя глупо: прятаться в собственном доме? Боже, как стыдно! Не пора ли выскользнуть в коридор? А вдруг Ханна выйдет из комнаты? Ее спальня находится как раз на полпути к черной лестнице. Если я попытаюсь хоть как-то оправдать мое присутствие в мезонине, она вмиг меня раскусит.

Время идет, и в доме воцаряется тишина. Мои глаза постепенно привыкают к темноте. Чем это занимается Руби? Шныряет по комнате, приподнимает чехлы. Ей интересно, что под ними скрывается.

Значит, Ханна и вправду прибрала портсигар. Но зачем он ей? Что в нем такого особенного? Возьми она любую иную драгоценность, я вполне могла бы понять ее намерения и даже простить. Наверное, у нее трудно с деньгами, возможно – даже хуже, чем я предполагала. Однако портсигар не просто принадлежал моему отцу. Это единственная моя память о нем, и Ханна о моих чувствах прекрасно знает. Как она посмела?..

Мы терпим в темноте, и наконец дверь комнаты Ханны открывается, затем в замке поворачивается ключ. Она идет вниз по лестнице. Руби тут же бросается к двери, однако я ее осаживаю: рано… Дождемся, пока Ханна спустится на первый этаж.

– Готова? – через минуту шепчу я.

Мы незаметно, словно воры, выскальзываем из кладовки, оставив внутри мои детские сокровища. Тихо спускаемся по лестнице: слава богу, что мы обе в носках. Коридор пуст. Руби поднимает на меня взгляд – видимо, хочет спросить, что происходит. Увы, сейчас ответить на ее вопросы я не могу.

– Заглянешь к бабушке?

– Хочешь, чтобы я ей почитала?

– Да-да, займи ее чем угодно.

– Ты искала портсигар?

– Руби, иди к бабушке.

Мне очень нужно остаться одной.

Сев на кровать в своей комнате, смотрю на портсигар.

Мне надо придумать, что сказать Ханне, да и вообще – что теперь делать. Мне нужна ясная голова, но не тут-то было: я в шоке и ни в чем сейчас не уверена. Мой разум словно плавает в невесомости.

Детектив Энди Уилтон

– Ее зовут Джин Грейс Палмер, – рассказывает Энди. – Останки обнаружены в озере у Лейк-Холла, в Даунсли. Криминалисты считают, что погибла она примерно в восемьдесят четвертом. Из дома сбежала за десять лет до своей гибели, и с тех пор ее след пропал. Нам не удалось найти ни одного человека, с кем Джин общалась бы в восьмидесятых. Будем признательны, если вы дадите нам место в одном из выпусков газеты для публикации ее фото. Я мог бы подбросить вам что-нибудь интересное в качестве благодарности.

– Позволите мне провести в передовице параллели с делом о черепе?

– Почему бы и нет. Однако прошу вас подождать до понедельника.

– Присылайте ваш снимок, – соглашается Деннис Уэсткотт. – Посмотрим, что можно сделать. Загадочная находка в озере уж точно лучше для первой полосы, чем ремонт дорожного покрытия в районе аттракционов – а это самая горячая новость, которая у меня есть на сегодня. Разве что «Суиндон» одержит невероятную победу в очередной игре… Надежда, знаете ли, умирает последней. Увидимся завтра вечером в «Пшеничном снопе»?

– Постараюсь заглянуть.

Если разрешит подружка, в чем Энди ни за что не признается – Деннис его засмеет.

– Договорились, сынок.

– Пока, Деннис.

Энди вешает трубку, и Максин нетерпеливо спрашивает:

– Ну что?

– Даст на следующей неделе. Возможно, мы получим первую полосу.

– Отлично сработано, Энди!

– Ты условилась о встрече с няней?

– Пока нет. Пыталась выйти на нее, но безуспешно. Завтра попробую еще раз.

– Не откладывай в долгий ящик. У меня насчет нее странные предчувствия.

Джо

Я еще валяюсь в постели, а Ханна уже на ногах – готовит Руби кашу на завтрак. Я до сих пор расстроена, в голове туман. Тревожный сон облегчения не принес. Почему Ханна прибрала портсигар? Что это значит? В голове периодически проясняется, затем мысли вновь путаются, тонут в водовороте догадок.

Если няня и заметила, что портсигар исчез из ящика туалетного столика, то не обмолвилась о пропаже ни словом. Молчу и я. Обсудить эту историю придется – никуда не денешься. Каждый раз, когда думаю, как приступить к разговору, теряюсь. Как не довести дело до конфликта? Мне не следует обострять отношения с Ханной, ведь мы с ней близкие люди. Или были близкими людьми? Кто знает?

– Не пыталась вчера поискать каталог? – спрашивает она, передавая Руби кукурузный сироп.

– Пока нет, но собираюсь.

Правду рассказывать не хочется. И