перестала мельтешить, однако коллега чувствует себя в этом доме не в своей тарелке.

– Здесь пахнет смертью, – шепнула она ему еще в прихожей.

Энди смерть нисколько не пугает. Живешь полной жизнью, пока она за тобой не придет. Чему быть, того не миновать. Он с уважением относится к старикам, дожившим до почтенного возраста. Ему нравится с ними общаться – от них всегда можно получить прямой ответ, жизненный опыт позволяет. Конечно, попадаются и такие, как Вирджиния Холт, те всё норовят обвести тебя вокруг пальца.

Его собеседница – полная противоположность леди Холт. Самая дорогая вещь в ее комнате – древний походный будильник, складной, в футляре из порванной на краях искусственной кожи. Женщина излучает душевное тепло, она открыта и доброжелательна, тогда как леди Холт холодна, высокомерна и неприступна.

– Пропала Джин, племянница Рэя, – отвечает старушка. – Отец Джин – тот еще отброс, не уступит братцу. Колошматил он домашних без разбора. Вот Джин однажды ночью набралась смелости и сбежала. Через несколько лет ее мать попыталась разыскать доченьку. Искала втайне от мужа, иначе тот выбил бы из нее дух. Проследила ее до Лидса, потом до Бристоля, а дальше ниточка оборвалась – Джин и оттуда переехала. После того о ней ничего не слышно. Может, замуж вышла или за границу удрала. Часто о ней вспоминаю. Вдруг из нее получилось что-то путное? Не хочется думать, что она плохо кончила.

– Как звучит ее полное имя? – спрашивает Энди.

– Джин Грейс Палмер. Второе имя – в честь Грейс Келли. Точно помню день рождения девочки – второе июля, так же как и у меня. Только вот она родилась в пятьдесят седьмом, а я – на двадцать лет раньше. Такая уж Джин была отважная… А может, лучше было ей сидеть тише воды ниже травы. Что с ней случилось, детектив?

– Просто Энди, – говорит он. – Пока не могу ответить на ваш вопрос. Гели будут новости, обязательно загляну. Вы все узнаете первой.

Давно пора попрощаться, однако Энди еще несколько минут проводит в обществе миссис Палмер. Бедняжка, стоит ему уйти – и она снова останется совсем одна. Будет смотреть на свою ужасную изгородь, погрузившись в воспоминания об исчезнувшей девушке, которую таки ждал плохой конец.

На обратном пути Максин звонит в участок.

– Мне нужна полная информация о женщине по имени Джин Грейс Палмер. Все, что сможете найти. Дата рождения – второе июля пятьдесят седьмого. Она и есть наша утопленница.

Джо

Захлопываю альбом. Устала, голова не работает.

В комнату заглядывает Ханна.

– Собираюсь сгонять в Пьюси, пока магазины не закрылись, – говорит она. – Тебе что-нибудь нужно?

– Нет, вроде бы ничего.

– Подумай хорошенько. Ничего важного не забыла?

– Нет, точно ничего не надо.

Улыбаюсь, и голова Ханны исчезает за дверью, а я мрачно оседаю в кресле. Через некоторое время устало взбираюсь по лестнице. Чувствую себя виноватой – уж такой сомнительный у меня родился план. Не хочется шарить в комнате няни, но как еще я могу выбросить из головы сомнения по поводу папиного портсигара?

В окнах лестничной площадки виднеется темное, почти черное небо. Сквозь внешнее стекло просочилось несколько капель дождя. Ханна садится в машину и через несколько секунд выезжает за ворота.

Из-под двери детской пробивается тонкий лучик света, а площадка черной лестницы в дальнем конце коридора ярко освещена и манит меня, словно маяк.

Переехав в Лейк-Холл, Ханна решила занять свою старую комнату в мезонине, чтобы оградить свою личную жизнь от посторонних взглядов. Меня снедает любопытство. С одной стороны, я намерена доказать, что Руби ошибается, обвиняя няню, с другой – хочется посмотреть, как устроилась Ханна.

Идти стараюсь осторожно – ступеньки лестницы прогнулись и вытерлись со временем так, что, того и гляди, поскользнешься. Держу в уме, что Ханны дома нет, и все же, приближаясь к ее спальне, не могу совладать с беспокойством. Как ни крути, я задумала вторгнуться в ее святая святых, обмануть ее доверие. Повернув ручку, толкаю дверь. Заперто… Пытаюсь войти через мою бывшую комнату, однако закрыта и она. Что скрывает Ханна, от кого запирается?

Приникаю к замочной скважине. В сумерках мало что разглядишь, однако при виде смутных очертаний личных вещей Ханны мое сердце начинает биться быстрее. У меня в памяти навсегда запечатлелась пустая спальня няни. Так странно вновь обнаружить здесь ее привычное хозяйство!

Я исполняюсь решимости так или иначе проникнуть в комнату. Иду вниз и обыскиваю кухонные ящики в поисках запасных ключей, которые вернула мне Антеа при встрече в пабе. Ага, вот они! Сжав связку в руке, бегу наверх, прыгая через две ступеньки. И куда девалась осторожность…

Руки дрожат, когда я поочередно пробую один ключ за другим. Наконец нахожу нужный. Делаю глубокий вдох. Дверь с легким скрипом отворяется. Перешагнув порог, я включаю свет.

Комната вылизана, обстановка спартанская, аккуратная – все точь-в-точь как раньше, и все же я обнаруживаю некоторые неожиданные свидетельства комфорта. У раковины висит толстое пушистое полотенце – явно не из запасов Лейк-Холла. На крючке с обратной стороны двери нахожу халатик из качественного шелка, о чем говорит и ярлычок с изнанки.

Здесь множество знакомых вещей: например, пара фарфоровых сиамских котят на каминной полке. Помню, как они мне нравились в детстве, как я хотела заполучить себе этих маленьких симпатяг. Правда, могу поклясться, что тридцать лет назад котята были с черными лапками и черными же носиками. Сейчас у Ханны другая пара, – так ведь сколько времени прошло…

Не думала не гадала, что снова здесь окажусь. Все до боли привычно, и в то же время кое-что поменялось. Словно попала в музей своего детства, где вещи на первый взгляд все те же, однако неуловимо отличаются от оригинала. Вроде бы ступила в свое прошлое, а по-настоящему погрузиться в него не получается. Похоже, оно осталось далеко позади, и я здесь не более чем посетитель.

Присаживаюсь на табурет у туалетного столика. Надо обыскать комнату, но все мое существо противится подобному шагу. Это неправильно…

Туалетный столик далеко не так роскошен, как в покоях матери. Зеркало маленькое, тусклое и плохо подсвеченное. Щетка для волос и гребешок лежат параллельно друг другу на столешнице с потрескавшейся от времени краской. Подле них – самый простой крем для лица. Больше никаких средств для ухода за кожей не видно.

Все-таки надо уходить. Отсюда я точно не услышу, как подъедет Ханна. Ужасно, если она застукает меня в своей комнате. И все же не нахожу в себе сил подняться –